Но никто из них не терял время, разве что сами часы, подтачивая своими шестеренками камни. В части была объявлена боевая готовность… даже номера не подберешь, высшая, наверное, по «красному коду». Несколько бронированных «Уралов» и пара вертолетов в любой момент готовы были принять группы спецназа.
Генерал Мельников снял трубку телефона, набрал номер, снова поприветствовал абонента и что-то записал в перекидном календаре Коваля. Трубка легла на место, и генерал-майор сказал:
– Эльвира Мусаева прилетела чартерным рейсом «Стамбул – Самара» 11 апреля.
11 апреля. Пятница. В тот день полковник Артемов был в Чечне и беседовал с комбатом Свидиным.
– Самара принимает международные рейсы?
– В полном объеме.
– Когда прапорщик Седов был ознакомлен с заданием? – спросил Михаил Васильевич.
– 9 апреля, – ответил Коваль.
– Именно 9 апреля – это я сужу по только что полученной информации и по тому, что уже на следующий день группа Седова была заброшена в район проведения учений, – Батерский узнал об этом мероприятии и нашел возможность связаться с Магомедовым. У Магомедова все же было несколько дней, чтобы подготовиться к теракту. Боюсь, дела действительно очень плохи. Сколько полностью экипированных бойцов спецназа может вместить Ми-8?
– Двадцать восемь, – ответил начальник штаба.
– Будем рисковать, другого выхода у нас нет.
– Рисковать? – переспросил Кондратов, привставая со стула. – Вы, Михаил Васильевич, хотели сказать – жертвовать. А я…
– Значит, будем рисковать и жертвовать, – перебил его Артемов. – Чтобы не допустить других жертв. Готовьте тридцать самых опытных бойцов – офицеров, прапорщиков и сержантов. Магомедов ждет транспорт – дадим ему транспорт. Думаю, он не заставит себя долго ждать – максимум два часа. Включите в состав команды тех, кто обустраивал базы для группы Седова, или тех, кто знаком с той местностью. Когда все будет готово, я хочу лично поговорить с каждым из бойцов. Кого вы планируете поставить во главе команды? Нужен очень опытный человек, – предупредил Артемов, – желательно с боевым опытом.
– Есть такой, – отозвался генерал Мельников. – В 1995-м я командовал батальоном, потом полком и бригадой спецназа. У меня там сын. И я не знаю, жив он или нет. Если надо, я пойду рядовым бойцом.
Да, резанул генерал. По-больному. Как строчкой из своего дневника, вырванной из далекого 95-го. «Товарищ генерал, разрешите! Я проведу, дорогу покажу. Там НАШИХ режут!» Далекий 95-й и настоящий 2003-й. А что изменилось? Ничего. Даже стало хуже, в сто раз хуже. НАШИХ режут на нашей же территории.
Полковник Кондратов пожал плечами: не я теперь тут главный. Во-он… Его глаза чуть округлились и показали на полковника ГРУ.
«Сборная команда? – спросил себя Артемов. – Ничего особенного. Нормально. Подразделения ГРУ иногда проводят мероприятия совместно со спецкомандами из ФСБ и МВД». Однако сказал, глядя в глаза генералу:
– Нет, Николай Александрович. При всем моем уважении к вам – нет. – И, что ли, утешил его: – Игорь и без вашей помощи выкрутится. – И жестче добавил: – Речь идет не об одном человеке. Не забывайте одну вещь: как только Седов и Шаров выйдут с нами на связь, то, скорее всего, не станет последних спецназовцев обеих групп. Мы рискуем не потому, что рискуем, а потому, что у нас нет времени. Только полчаса назад у нас был один противник – Батерский, а сейчас мы имеем целую диверсионную группу. Террористы посыпались, как деньги из банкомата. Мы физически не успеваем, да и не можем оперативно перекрыть огромный район с населенными пунктами и железной дорогой, по которой проходят пассажирские поезда. Нам не простят еще одного Буденновска. И последний момент, – продолжил Артемов. – Наши с вами выводы может опровергнуть только голос радиста группы. Если на связь снова выйдет Седов или Шаров, это будет означать только одно, и мы с вами знаем, что это.
53
Напряженная тишина отзывалась в голове пронзительным звоном. Словно где-то далеко-далеко ударили в рынду, и ее нескончаемый отголосок заполнил собою пролески, холмы, залитые водой лощины. Протяжный звон казался унылым, тоскливым, погребальным и походил на дудук Дивана Гаспаряна, музыку, которую последний раз слушал Миротворец в бревенчатом доме деревенской девчонки. Очень похоже, даже то, что звучала она в режиме повтора. Бесконечного и безрадостного повтора.
Можно прогнать этот траурный фон, под которым оцепенела природа, буквально проглотить его – широко, до щелчка за ушами, открыв рот, но тишина, сменяющая эфемерный окрас лесного пространства, могла оказаться еще тревожнее.
Необходимо расслабиться, иначе скованность незаметно начнет отнимать силы.
Миротворец глубоко вздохнул, задержал воздух в легких и выдохнул – полностью, втянув в себя живот. Еще раз и еще. Закрыл глаза, расслабил мышцы и тут же почувствовал слабость и легкую дрожь в руках.
Ничего не чувствую? Убить, как два пальца?..
Он положил бездыханное тело Греты рядом с трупом Червиченко и с минуту провел в раздумьях. Точнее, с трудом, с превеликим трудом настраивался на них. И уже после он думал о Ротвейлере, который в это время, наверное, «морзил» командованию учебного центра; о том, что они фактически сорвали планы террористов – даже в одиночку Миротворец не даст транспорту приземлиться: пара очередей по кабине «вертушки», и она повернет на обратный курс. Все так, но в трехстах метрах отсюда были два человека, Седов и Шаров. Их боевики кончат в первую очередь. По словам латышки, Магомедов планировал выйти в эфир в час или два ночи. Батерский отговаривал командира и предлагал возобновить связь со штабом центра лишь под утро. Чья возьмет, вопрос далеко не последний. Скорее всего – Магомедова, на то он и командир, чтобы приказывать. И сразу же после сеанса капитану и прапору перережут горло.
Да, тут не отсидишься. А с другой стороны, как противостоять полутора десяткам настоящих диверсантов? Собственно, они могут убить инструкторов с первым же выстрелом в сторону их лагеря, с
