действиях. В любом другом случае (слово «провал» исключалось) главный «дешифровальщик» напрямую вылетал в трубу. Возможно, в ту, о которой ходят легенды и которая высилась на территории «Аквариума»; через нее якобы черной сажей вылетел предатель Попов.
Тимофеев там, в Москве, не исключал, что дело обстоит именно так, как обрисовал его в радиограмме полковник Артемов. А здесь, на месте, Артемов чувствовал его. Там безмолвные всполохи, а здесь настоящие гром и молнии. Вот и вся разница.
И все же задели в этом сообщении два слова: неубедительные обоснования. А как быть с корявыми обоснованиями создания чрезвычайной комиссии (оперативно-следственной группы), рожденными в чьей-то аналитической голове и оказавшимися вполне убедительными? Артемов мог наизусть процитировать их:
«Обоснования выведены из показаний Лечи МАВЛИДОВА, сдавшегося во время проведения спецоперации по уничтожению банды боевиков в Автурах, Чечня, отрядом спецназа майора Николая СВИДИНА.
Искренность (чистосердечность) Мавлидова не вызывает сомнений с психологической точки зрения (отчет эксперта прилагается), что подтверждается последующим самоубийством Мавлидова. Суицида не произошло бы в обратном случае. Детали показаний Мавлидова (дислокация центра по подготовке спецназа, имена и должности руководителей данного спецподразделения, основные задачи центра, а также задача, поставленная центру директивно начальником Генерального штаба – создание на базе центра особых спецподразделений) не могут быть истолкованы иначе как о действительно находящемся в центре по подготовке спецназа источнике информации (в толковании Мавлидова, «своего человека в центре»)…
И тэдэ и тэпэ.
Бред сивой кобылы. Или «игры разума». Разницы никакой.
Это просто бумажка. Есть на ней номер – вперед. Как и на последнем (дай-то бог, чтоб на последнем) сообщении от Тимофеева.
Команду спецназа из двадцати восьми человек возглавил командир батальона майор Тимур Нусинов. Едва ли не офицерский состав: девятнадцать офицеров и прапорщиков и девять сержантов. Спецназовцы были одеты в черные штурмовые костюмы, выкладка – боевая: восемь магазинов для автоматов, шесть ручных гранат, холодное оружие. Глянув на шеренгу спецов, полковник Артемов, не сдержав улыбки на своем бледноватом лице, сравнил бойцов с канадскими профессионалами: сильные, высокие, плечистые и все как один без бронированных шлемов. Повязав банданы и разукрасив лица гримом, они словно подчеркнули свою принадлежность к элите.
Артемов остановился в центре шеренги, подсвечиваемой прожекторами с вертолетной площадки. На ней, готовый к вылету, стоял Ми-8МТ без боевой подвески: он давал группе спецназа преимущество только в маневре силами и был оснащен лишь тепловыми ловушками и экранно-выхлопными устройствами. Экипаж «вертушки», стоящий в начале шеренги, был снабжен очками ночного видения.
– Так, ребята, – начал полковник громким и чуть хриплым голосом, – цэу не будет, вы свое дело знаете. Еще раз пробежимся по пунктам. Десантирование посадочным способом и сразу в бой. Экипажу немедленно уводить транспорт из простреливаемой зоны и ждать указаний от командира группы. Вам предстоит иметь дело с опытными диверсантами. Многие из них, в том числе и женщины-камикадзе, сознательно идут на смерть. Дайте им этот шанс. У меня все. Удачи вам, ребята.
Он смотрел им вслед. Десантники пропадали в чернеющем проеме сдвинутой в сторону двери «ночного крокодила»; он словно проглатывал их одного за другим. Артемов не сказал им чуть пафосных, но вполне справедливых слов о том, чтобы они забыли о мести и просто делали свою работу, – хотя изначально настраивался на это. Позже посчитал такое выступление лишним. Он не хотел вмешиваться в чувства спецназовцев, они сами разберутся с ними – каждый со своим.
Он обернулся. Позади стоял генерал-майор Мельников и также смотрел на посадку спецназовцев.
– Он выкрутится, – повторился Артемов. – Он выкрутится.
Сам он, если честно, не верил в то, что говорил. Ему даже показалось, что их недавняя откровенная беседа проходила в прошедшем времени, словно они говорили о покойнике. «Знаете, когда Игорь нашел этот дневник? Когда ему стукнуло двадцать два». И Артемов не мог понять, по душе ли ему то, что в конце все закрутилось вокруг одного человека, генеральского сына. А остальные бойцы вроде как побоку. И неожиданно сам себе пришел на помощь, представив рядом с генералом Мельниковым целую толпу отцов и матерей.
Да, хорошо он помог себе. И вообще в этом вопросе он начал спотыкаться на Батерском, когда не мог найти логики в его поведении, представить его кровавые деяния. А раньше все получалось легко.
– Пойдемте, Николай Александрович, – позвал генерала Артемов и сделал ссылку на командира части, стоявшего с начальником штаба особняком: – Помнится, Сергей Сергеич вчера говорил что-то про армянский коньяк.
56
И снова чьи-то голоса прозвучали в ушах Антона: «У него автомат. Давай е…м его по голове и заберем…»
В салоне «пятерки» было двое. Они возвращались из Богатого в Неприк. Пассажир, опустив стекло, на американский манер выставил за окно ногу и глотал из горлышка пиво. Его товарищ за рулем замерз, но сам бы с удовольствием высунул из окна обе ноги. Завидовал приятелю, однако замечаний не делал.
«Дубовые» динамики оповещали окрестности о настроении местных парней: «Ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё те надо…»
Не доезжая Немчанки, водитель вдруг резко затормозил и посмотрел на товарища. Потом указал за спину:
– Там кто-то лежит.
Он включил первую передачу и на плотном песчаном грунте, дав газу, развернулся почти на месте. Фары высветили неподвижную фигуру человека, лежащего на обочине. Подъехав ближе, приятели вышли из машины и склонились над Антоном.
– Елы-палы! У него автомат! Давай е…м его по голове и заберем.
– Сядь в машину!.. Эй, парень, что с тобой? Слышишь? – Водитель потрепал Соколова за плечо.
