Но главное преимущество сейчас заключалось в том, что ему не нужно было менять позицию. Можно сделать еще две-три очереди.
Сержант отстрелял хорошо: двоих положил капитально, третьего ранил в руку. Вторая форсированная очередь, и «подранок» Шамиль Гуляев рухнул рядом с товарищами. Считай, один фланг очистил.
– Упырь, Шарик! – выкрикнул он. – На землю! Падай, падай!
Сместив ствол автомата, Мельников дал длинную очередь, опустошая рожок и видя, как повалились по его команде товарищи. Молодцы.
Он нажал на защелку и освободил спаренный магазин. Привычным, отточенным до автоматизма движением перевернул смычку и вставил снаряженный магазин, потянув его заднюю часть вверх и назад. Секунда. Дернул ручку затвора – еще полсекунды. Теперь пора сматываться.
– Ротвейлер! – громко выкрикнул Мельников. – Обходи их слева! Бей их!
Он показался из-за укрытия и, направляя ствол автомата в сторону лагеря и отстреливаясь короткими очередями, побежал, пригнувшись, к волнообразному пригорку. Он был более отлогим, из-за него головы не высунешь, но он – лишь ступень к следующему укрытию.
Бросившись за него, Мельников снова перезарядил оружие. Приготовил второй автомат, висевший на груди.
– Прикрой меня! – снова крикнул он, слыша свист пуль над головой и их шлепки в землю. Поднимая лишь руки над пригорком, он отстрелялся с двух рук, чем заставил боевиков на время прекратить обстрел. И снова с криком рванул в сторону. – Мочи их, Ротвейлер! Мочи!
Атака Миротворца оказалась на редкость удачной: пять трупов, двое раненых. Лишь один мог оказать ему достойное сопротивление. Не считая женщин и Батерского.
Этим боевиком был Зия Могуев. Во время неожиданной атаки Миротворца он стоял по правую руку от командира и ждал команды прикончить спецназовцев, ставших бесполезными. Остальные же стояли особняком и слитно, за что и поплатились. Автоматчик просто-напросто скосил их – Могуев бы тоже так сумел. Но вот как он подобрался к лагерю незамеченным? Может, их действительно двое? Один увел арабов за собой, а второй сделал то, что на его месте сделал бы любой.
Вот сейчас Зия мог и без команды расстрелять двух связанных, повалившихся на землю спецназовцев. Однако ствол магомедовского автомата уже смотрел на них. Могуев, меняя позицию перекатом, дал очередь в сторону укрывшегося за бугром Миротворца. Чеченец намеревался прикрыться Седовым, который был ближе к нему; даже мертвый он давал более или менее сносное укрытие. Султан Зурабов, раненный в грудь, уже наполовину скрылся за Шаровым. Старший сержант перезарядил оружие – последние два рожка, которые он на обратном пути изъял у убитых наемников. По идее, сейчас он должен был двигаться в том же направлении, но он, изготовив оружие, начал смещаться вперед – к лагерю, и в обратную сторону. Автомат в левой руке прошивал пространство над головой Магомедова, а из «калаша», что был в правой, Мельников намеревался сделать более или менее прицельный выстрел по крутившемуся на земле Могуеву. Асинхронно работать с двух рук было чрезвычайно сложно. Усугублялось это пусть редким, но ответным огнем. Плюс опасение попасть в своих. Но нет, в своих пока не попадает.
Еще одна точная короткая очередь, сделанная уже с десяти метров, и Султан Зурабов, попытавшийся прикрыться капитаном Шаровым, замертво рухнул на землю.
«Успел Ротвейлер «отморзиться»?» – продолжал напирать Мельников. Уже неважно. Лишь бы смертницы из кустов не выскочили.
Он бросился на землю и, держа автомат в горизонтальном положении, дал последнюю длинную очередь. «Калаш» забрасывало в сторону, а не вверх, пули, летящие веером, стремительно подбирались к Могуеву. Последние две или три попали ему в плечо и голову.
Магомедов, раненный в бедро, упал перед капитаном Шаровым, связанным по рукам и ногам. На его пути снова встал двухметровый громила. Никуда от них не уйти. Сначала омоновец, потом спецназовец ГРУ. И оба напирали, умело маневрируя, как танки на полигоне. Что – это у них в крови?
«У меня к тебе одна просьба… Не убивай Седова».
Но если его не убить, он будет жить. Как жить – это другой вопрос. Если заглянуть ему в глаза, то уже сейчас можно заметить в них отблески адского огня, он уже жарится в нем, а в глотке зарождается жуткий вопль и вот-вот вырвется наружу.
А пока что закричал от страшной боли в бедре Магомедов. Будто снимая боль, он направил автомат на Седова и дал по его ногам очередь. Надпилил их 64-зубой «дружбой». Потом его глаза встретились с глазами капитана Шарова…
Ни ему, ни кому-либо другому не дано было узнать, о чем думал в эти последние минуты Андрей. Не о себе. Он думал о незнакомом пареньке, Сашке Литвинове, и погибших спецназовцах, которые могли стать его друзьями.
Он смело посмотрел в глаза Магомедову, когда террорист навел на него ствол автомата и нажал на спусковой крючок.
Мгновением позже пуля, выпущенная из пистолета Миротворца, пробила Магомедову голову.
Игорь Мельников склонился над капитаном и потряс его за плечо:
– Андрей… Капитан… Эх, капитан…
Он махнул рукой. Прежде чем освободить от веревок раненого Седова, Игорь разрезал веревки на руках и ногах ротного. «Теперь ты свободен, браток, теперь свободен», – еле слышно прошептал он.
Глянув заслезившимися глазами на небо, Миротворец перевел взгляд на гряду кустов, куда ушли террористки.
– Куда ушел Батерский? – спросил он, накладывая жгут на бедро прапорщика.
– В Немчанке стоит «КамАЗ», – морщился от боли Седов. – Они хотят уйти на нем. Хотя не факт. Могут остановить любую машину. Бросай меня, Игорь, я сам.
Рядом с Упырем лежала опрокинутая радиостанция. Магомедов, давая очередь по командиру группы, прострелил и ее.
