– Пятнадцати, – подтвердил Хассид. – Так как доступен был материал только одного из родителей. Материалы двух родителей сокращают количество анализов до девяти.
«Еще меньше», – пронеслось в голове Эбеля.
Доктор продолжал как ни в чем не бывало:
– В основу положена методика, которая со стопроцентной вероятностью исключает отцовство или с вероятностью не ниже девяноста девяти целых девяноста девяти сотых устанавливает наличие биологического родства. Сейчас я принесу вам заключение.
Доктор Хассид остановился посередине лаборатории и брякнул:
– Вы и ваша дочь как пара хромосом. Амебы, эти одноклеточные, – сморщился он, пренебрежительно показывая их размер кончиком пальца, – и те разные. Если бы не международные стандарты, я бы поставил стопроцентную вероятность. Каждому. Из вас.
«Итого – двести», – подсчитал Эбель.
2
Прежде чем выйти на связь с Михеем и фактически дать ему первое задание в этой операции, полковник Матвеев набросал на листе бумаги текст, а потом перечитал его, исправив ошибки. Он намеренно придерживался официального стиля, настраивая таким образом своего подопечного и слегка подстегивая себя. А более точно – он соскучился по документам с невидимыми водяными знаками, формализму, законности.
Это сообщение он написал в раскаленной комнате «скворечника» на девятом этаже. Вот уже несколько дней, как Матвеев вернулся домой, а на дачу, где хозяйничали жена и дочь, совершал набеги, за что был прозван благоверной кочевником. Он набивал рот свежими салатами, яблоками, принимал пакет со всякой снедью и уносился на машине прочь.
Матвеев избрал форму общения в телеграфном режиме. Два одинаковых аппарата типа «смартфон» позволяли пересылать друг другу текстовые сообщения до трех тысяч знаков. Сообщение в три тысячи знаков делилось на сто – максимальное количество символов, которые можно послать по службе телеграфного режима, в результате абонент получал тридцать сообщений, раздробленных на части в автоматическом режиме.
И только сейчас, когда представил себе этот массив сообщений, он отказался от этой формы обмена информацией. Если его прослушивают, не спасет даже функция «защищенный режим».
Он мысленно произнес: «Москва. Михею от Матвеева» – и набрал его номер. Поглядывая на записи, приступил к делу:
– Я собрал данные как из открытых, так и конфиденциальных источников. Слушай внимательно, Миша. Не стесняйся перебивать, переспрашивать, если тебе что-то будет непонятно.
– Ясно.
– Итак, что я выяснил. Анвар Эбель является ценителем старинных и современных ювелирных украшений, собирателем древних рукописей. Из драгоценных камней предпочитает алмазы. Предположительно в его личной коллекции немало бриллиантов, в том числе и оправленных. В этой связи допускаю, что Анвар Эбель – эксперт в области ювелирного дела. Но он наверняка является клиентом маститого ювелира. Возможно, мастер такого рода имеет салон, магазин, торговый дом в Хургаде, что для нас было бы несомненной удачей. Пока все понятно?
– Да, Александр Михайлович.
– Вам предстоит выяснить личность ювелира и сообщить его имя мне для установления его связей, его прошлого, его планов на будущее, используя мои возможности. Следующий шаг – контакт с ювелиром под благовидным предлогом, который не вызвал бы подозрений у Анвара Эбеля, его окружения, его ювелира. Возможно, при личной встрече с ювелиром вам удастся составить собственное представление о нем, определить его слабые места с целью его дальнейшей компрометации, а в дальнейшем и вербовки.
– Понятно.
– Консультации с бывшими офицерами службы все больше склоняют меня к версии – группа Красина самостоятельно либо по приказу непосредственных начальников ведет двойную игру, прикрывая одну операцию другой. – В этом месте Матвеев зачитал отрывок из своих записей. – В этой связи рекомендую вам быть осторожными в высказываниях, которые бы нанесли вашей группе вред, а истинная цель группы Красина осталась бы вами не выясненной. Рекомендую вам подготовить ряд мероприятий, которые безопасно вывели бы вас из игры. Остерегайтесь предложений Красина и его коллег относительно эвакуационного коридора. Это важное мероприятие находится в моей личной разработке. В ходе работы над ним либо корректировки уже известных вам шагов буду информировать вас лично. О настораживающих вас шагах, инициативах, изменениях в плане группы Красина немедленно докладывать мне.
Матвеев перешел на «нормальный» язык:
– В ближайшие два или три дня рассчитываю выйти на свой старый контакт в Египте. Тарик – араб по происхождению, несколько лет назад был арестован за незаконную торговлю оружием, в мае этого года отпущен на свободу. Он заслуживает доверия в вопросе приобретения оружия, но отличается скупостью. При покупке оружия советую тебе остановиться на третьем или четвертом шаге, когда Тарик после ставок на понижение поднимет цены. Он обожает торги и людей, которые умеют вовремя остановиться. Пожалуй, я ничего не упустил, – пробормотал под нос Матвеев.
Он выпил рюмку коньяка и задумался. Если за операцией стоят высокие чины из службы, правительства, Кремля, то содержание этого разговора станет известно кураторам операции, а исполнители в лице Красина, Ленарта и Полякова получат относительно его соответствующее распоряжение. Собственно, этот разговор и стал пробным шаром.
3
Красин, Поляков и Ленарт поселились в отеле «Альбатрос», где было действительно красиво, как в сказке. Ленарт не вылезал из центра здоровья: сауна, джакузи, массажи; персонал охотно общался с ним на русском языке. Командир группы остался равнодушен к ворчанью Полякова, которому отель не понравился, он сравнил прямоугольные из красного кирпича корпуса с современными бараками в исправительном лагере и дал «Альбатросу» свое название: «Альбатрос кэмп». Для него и пляж был хиловат, и море «сразу глубокое»: семь метров от берега – уже с ручками. Дорога на пляж проходила через территорию двух отелей. «Радует одно, – поделился мрачными мыслями Поляков, – что не приходится перелезать через забор с колючей проволокой».
Они с нетерпением поджидали первых результатов от внедрения своего агента в окружение Эбеля. Хотя сам факт внедрения считался вершиной мастерства разведчиков.
Ленарт не раз повторял: «Я заразился эйфорией». Его повышенную возбудимость, радостное настроение не разделял даже Поляков. Излияния партнера он прерывал медицинскими определениями:
– Эйфория зачастую отмечается при прогрессивном параличе, травмах мозга. Так чего ты радуешься?
Но сам едва ли верил в то, что сложная, за гранью риска операция завершилась удачно, в максимально короткие сроки. Они сделали невозможное, «воскресив» дочь Эбеля,
Тамира пока не могла выйти с ними на связь. Виллу Эбеля охраняли профессиональные охранники, системы безопасности устанавливали эксперты в области электроники. В доме знатного клиента они не оставили ни одной лазейки для доступа в компьютер, в охранные коммуникации. Фиксировались даже такие вещи, как простое снятие телефонной трубки. Оператор тут же отмечал незначительный скачок напряжения и выявлял его природу. Не прослушивались личные телефоны Эбеля, но их включения не проходили мимо всевидящей аппаратуры. Возможно, хозяин просматривал доклады и сверял количество звонков с количеством сигналов, которые зарегистрировала аппаратура. А может быть, и нет. Но в доме появился новый человек. Человек буквально с улицы. Человек, о котором тот же Ленарт или Красин могли сказать: проститутка, нечистая на руку. И неважно, прошла ли она чистилище под названием «Инкубатор».
И все же Дикарка нашла выход из трудного положения.
Она уже отвечала на вопрос Полякова, что можно выяснить о человеке, зная его IP, – город и провайдера, телефон и физический адрес, по которым находится компьютер. Компьютер Луки, не входящий в корпоративную сеть Эбеля, находился по адресу виллы Анвара Эбеля. Дикарке не составило труда узнать, в каком именно здании проживает человек, который выходит в Интернет под ником Лука.
