Янчулу нельзя было смутить ничем. Подходя к холодильнику, он снова засмеялся. Повертев у себя под носом извлеченным из-под уплотнителя подслушивающим устройством, он, как филин, проухал:
– У! У!
«Дурак! – Глаза Шееля говорили открытым текстом. – Ты даже не представляешь, какой ты кретин!»
Майор развалился на узкой тахте:
– Ладно, больше не буду ставить. Все равно ничего интересного.
Теперь рассмеялся Шеель:
– Вот как? А разве ты хоть что-то слышал, а, Йозеф? Хотя бы раз? Ну, признайся честно.
– Честно? – нахмурился майор.
– Впервые слышишь это слово?
– Если честно, то нет. Ведь телефонную линию-то мы оставили чистой – зачем гадить на линии? Любой профи твоего класса легко определит прослушку. А ты, Ларс, здорово управляешься с веником, подметая мои «жучки».
– Нет, – возразил Шеель. – Я здорово управляюсь с головой. У меня хороший контакт со своими же мозгами. У меня отменная память. Помнишь, ты как-то сказал, что ваша разведка использует мой отряд в тайных операциях?
– Как не помнить. Тогда ты промолчал.
– А сейчас отвечу. – Из Шееля вылез ментор. – Это вам хочется думать, что вы нас используете в своих целях. На самом деле вы только готовы использовать. Для вас мы – ракеты с ядерным зарядом, всегда на страже, всегда готовы к старту, но ваш стартер сломан. А наш – цел. Пока вы спите или делаете вид, что спите, мы покидаем наши черные шахты и на бреющем полете несем ночной дозор. Иногда взмываем в черноту космоса и видим вокруг земли голубую полоску, и нам кажется – это все, что осталось от неба. – Шеель усмехнулся над майором, который от удивления пустил слюну. – Вижу, моя поэтическая выносливость все еще шокирует тебя.
Шеель вынул из холодильника пиво и скрутил с бутылки крышку.
– А «жучки» больше не ставь, Йозеф, – сказал он, сделав пару глотков. – А то я оставлю специально, и твои люди будут сутки напролет слушать телевизионные новости.
Янчула ответил по-немецки:
– Besten dank fhr ihren rat.[1]
Шеель возвратился из Праги через два дня – голодный, усталый, обросший, немытый. Как с рыбалки, сравнил Хорст Кепке, нетерпеливо поджидавший возвращения командира.
Тот дал знать о себе протяжным сигналом. Кепке вышел из домика, открыл ворота и приветствовал командира, въезжающего на микроавтобусе на территорию базы.
Шеель вышел из машины и громко хлопнул дверцей. В деловом костюме, пиджак которого скрывал оперативную кобуру с «вальтером», он нелепо смотрелся на месте водителя микроавтобуса. За рулем мини- вэна – еще куда ни шло, подумал Хорст Кепке. По меньшей мере, на нем должна быть кожаная куртка.
Командир и его зам обменялись рукопожатием. Шеель отчего-то не спешил в дом. Смотрел в ночное небо, как подслеповатый астроном, способный различить разве что полную луну. Кепке передразнил его, став рядом и задрав голову:
– Что там?
– Там? – Ларс, продолжая смотреть в небо, продекламировал поэта: – «Россыпь звезд и мерцанье галактик разметались по небу, как пыль, а мой парусник замер на старте, погрузив в неизвестность свой киль».
– Здорово, Ларс. А если серьезно?
– Пошли со мной.
В доме Шеель, поспешно запивая пивом куски постной ветчины, начал разговор:
– Работа предстоит в Непале.
– Где? – Хорсту показалось, он окосел от неожиданности. У него появилось необоримое желание посмотреться в зеркало. – Ты сказал «в Непале», я не ослышался?
– В Непале, Хорст, – подтвердил Шеель, – представляешь? Будем брать одного очень влиятельного и богатого человека.
Кепке быстро оклемался и даже пожал плечами: брать так брать. С вопросами он решил повременить. Но один, для продолжения разговора, задал:
– А почему в Непале? Только не говори, что так сейчас называется Республика Таджикистан, а имя влиятельного и богатого человека – Йети.
Сарказм Кепке прошел мимо ушей командира. Он мог существенно поправить помощника. Уж коли они затронули в разговоре высокогорные районы, то снежного человека стоило назвать на тибетском – «метох кангми».
– Начну по порядку, с чехословацкой экспедиции 1975 года в Непальские Гималаи…
Шеель говорил о Гималаях и представлял эту высочайшую горную систему, раскинувшуюся между Тибетским нагорьем и Индо-Гангской равниной, с одиннадцатью вершинами более восьми тысяч метров. Над равниной они возвышаются тремя ступенями, одна из которых с гребнями альпийского типа. В Гималаях берут начало главные реки Южной Азии. На южных склонах снизу вверх наступают заболоченные джунгли, тропические и хвойные леса, кустарники. На северных склонах – горные степи и полупустыни. Но самое прекрасное начинается с высот, превышающих пять тысяч метров: ледниковая эпоха, называемая гляциалом. Путешественников поджидает снег, холод высокогорий. Там снега выпадает больше, чем может стаять и испариться, отчего образуются снежники и ледники. Кажется, тысячи исполинских айсбергов сели на мель; а в призрачном вечернем свете они кажутся все еще на плаву.
Казалось, голос Ларса Шееля с трудом пробился сквозь ледники, камнепады, пролетел сквозь пустоты расщелин.
– В состав участников чехословацкой экспедиции входил Мирослав Кроужек, – продолжал он. – Кроужек и еще несколько его товарищей совершили восхождение на Кангбахен.
Кепке нахмурился. Прежде чем задать ключевой вопрос, он вынул из нагрудного кармана джинсовой куртки сигареты, из другого – зажигалку, неторопливо прикурил:
– Ты сказал, Мирослав Кроужек?
Командир кивнул:
– Да, Мирослав Кроужек, вице-премьер Чехии. Человек, которого ты назвал Йети.
Он отер руки о бумажную салфетку, скомкал ее и ловко попал в мусорное ведро. Прихватив пиво и устроившись напротив товарища, делано морщась, разогнал сигаретный дым рукой.
– Разве Кроужек – альпинист? – спросил Кепке.
– Я бы сказал, он опытный альпинист.
– Кажется, я начинаю понимать тебя, Ларс. Кроужек снова полезет в горы. Но за каким чертом?! – Кепке развел руками. – У него что, не хватает других радостей в жизни?
Шеель усмехнулся и покачал головой:
– Кто-кто, а ты-то должен знать, что это в крови.
– Ты верно заметил.
– Да, вице-премьер полезет в горы, чтобы совершить второе восхождение на пик Кангбахена. Кроужеку исполняется пятьдесят. Наверное, он очень долго думал, пока не понял, что достойнее и экзотичнее, чем на высоте восемь тысяч метров, свой юбилей не справишь. Я понимаю его, это действительно красиво – взойти на пик, который ты покорил двадцать лет назад, вторично. Взойти день в день, минута в минуту, когда полста лет назад твой крик впервые услышала твоя мать. – Шеель перехватил взгляд Кепке. – Это тоже сказал я, не Гёте.
Кепке не отреагировал на замечание командира. Он затушил одну и прикурил другую сигарету, прихлебнул пива.
– Послушай, Ларс, кроме головной боли, что еще мы поимеем?
– Деньги, Хорст. Большие деньги. Ты же знаешь, Мирослав Кроужек, помимо своей высокой должности, имеет очень большой бизнес. Негласно его капитал составляет полмиллиарда долларов. Пятьсот миллионов. Кроужек сделал себе блестящую карьеру – от депутата одного из районов Праги до вице-премьера страны. У
