– Мне тогда и двадцати двух не было. Короче, мне предстояло выяснить, почему ученица седьмого класса Ирина Петрова не ходит в школу. «Как и вы», – все же съязвила директриса, записав на листке адрес ученицы и домашний телефон. Не откладывая, она решила проверить меня на профпригодность.
Учебный день для начинающего психолога выдался не таким, каким он его себе представлял, и придя в школу, и направляясь по адресу тринадцатилетней девочки, и… встречая неожиданно агрессивное сопротивление матери Ирины, встретившей школьного работника в штыки. Но все же впустила его в дом со словами:
– Можете поговорить с ней. Там она. – Хозяйка, одетая в цветастый халат и шлепанцы, махнула рукой в сторону арки и удалилась на кухню.
Олег прошел через зал в смежную комнату, постучал и вошел.
На кровати сидела хрупкая девочка в солнцезащитных очках. Первая мысль Олега была: «Что-то с глазами. Получила травму перед началом учебного года?»
– Привет! – как можно беззаботней поздоровался он, внимательно разглядывая свой первый «объект» на своем новом поприще. И по привычке попытался представить ее глаза. Какие они? Какого цвета, какой разрез, какой блеск в них.
– Меня зовут Олегом Владимировичем, – представился он, не называя свою фамилию. Пока он не знал причин, по которым девочка забросила школу, но подсознательно угадал, что виной всему ее агрессивная, с прокуренным голосом и отпечатком пьянства на припухшем лице, мать – опять же скорый и, может быть, поспешный вывод. Но главное – начать беседу. – Я работаю в вашей школе.
Сказав это, молодой специалист не понял, обратился он к девочке на «вы» или на «ты». Понял другое – что в самом начале беседы начал путаться. Решил взять себя в руки.
– Поговорим? – предложил он. И только сейчас увидел на столике возле кровати какие-то таблетки, тюбики с мазями; пришел к выводу, что комната девочки похожа на больничную палату с характерными запахами. – Я вот тоже на неделю задержался, получил нагоняй и первое задание. Как считаешь, в такой ситуации нам будет легче решить наши дела? – И без перехода продолжил: – Тебе тринадцать, мне ненамного больше. Ты можешь называть меня просто Олегом. В школе я работаю психологом – новая единица.
– Вам? – впервые услышал он ее мелодичный голос.
– Что – вам? – не понял он.
– Единица.
– Наверное, ты права, – улыбнулся он. – Для начала мне следует поставить кол. Да и фамилия у меня начинается на эту оценку.
– Значит, вы совсем не доктор? – спросила девочка.
– Не совсем. Скорее – прозектор, – неуклюже пошутил Олег. – Копаюсь в душах, ищу изъяны.
– Но не лечите их, правильно?
Она посмотрела на него поверх очков.
У нее были красивые глаза с миндалевидным разрезом и густыми ресницами, изящно изогнутые брови.
– Если вы не доктор, я, наверное, поговорю с вами. Только недолго. А то мама будет ругаться.
– Ты набедокурила? Загулялась с парнем?
И снова ее глаза скрылись за темными стеклами очков. Казалось, она вся спряталась за ними…
– …Потом мы долго молчали. Я как дурак вспоминал какие-то термины типа «психоаналитического воздействия на подсознание человека»… Короче, я разговорил ее – сам не знаю, как это получилось и почему она доверилась мне, пацану, по сути, только что закончившему институт. А может, именно поэтому. Она рассказала мне, парню, про свои «женские» дела. Держала ли в голове то, что разговаривает с психологом? – Олег пожал плечами. – Не уверен. Наверное, ей необходимо было выговориться… В месячных она заметила какие-то слизистые выделения, сказала об этом матери. Та повела ее к знакомому гинекологу. Врач осмотрела пациентку и неожиданно объявила матери, что у девочки сифилис. На голову девочки посыпались обвинения, оскорбления: сука, шалава, проститутка. В этот же вечер мать, не желая слушать объяснений дочери, избила ее. Напилась и снова избила. Как часто бывает в таких случаях, чтобы избежать огласки, она стала лечить ее на дому, достаточно свободными в продаже средствами. Когда я пришел к ним, лечение уже продолжалось месяц, а результатов не было. И не могло быть. Ирина клятвенно заверила меня, что не вступала в половую связь. По ее словам, она целовалась всего-то пару раз. Я договорился с врачом из вендиспансера, и на следующий день, когда матери Ирины не было дома, мы сходили на прием. Никаких венерических заболеваний у нее не обнаружилось. Когда мы остались с венерологом вдвоем, он посоветовал сводить девочку к онкологу.
– К онкологу? – переспросил Тульчинский.
– Да. У нее был рак…
– А дальше?
– Дальше?.. Дальше я повел ее в поликлинику по месту жительства, взял направление в онкологический диспансер. Она прошла курс химиотерапии, ей сделали достаточно щадящую операцию – в то время это было уже возможно. Довольно поздно, но все же сделали. Потом меня забрали в армию. Отслужив, я решил навестить свою подопечную…
…Снова сопротивление матери, снова ее неожиданная уступчивость. Когда Олег вошел в квартиру, увидел на столике фотографию Ирины в траурной рамке. Он только и смог спросить, с трудом проглатывая подкативший ком: «Когда?» – «Полгода назад», – ответила женщина.
– Я не пойму, ты что, винишь себя? – удивился Тульчинский. – Не можешь простить? Но за что? Ты-то в чем виноват?
Колчин не ответил, просто подумал про себя: «Можно простить все другу, любимой. Другой вопрос – нужно ли им это. Но есть вещи, которые ты не можешь простить себе, и от этого никуда не уйти. Просто порой становится тяжело, что ты вовремя не смог помочь человеку».
Олег долго молчал.
– Она была очень умной, не по годам мудрой – из-за болезни, я считаю. В больнице она мне сказала: «Я не думаю о бессмертии, о том, что буду жить вечно.
Она не сказала Олегу «спасибо», и в этом также крылась мудрость уже взрослого человека.
Первым делом Олег Колчин потащил приятеля к себе домой. Он жил в блочной двухэтажке с поразительной звукопроводимостью. Наверное, Тульчинский увидел то, что должен был увидеть: женскую руку. В квартире не было ни пылинки и вообще того «хаоса», присущего жилищам холостяков. Многозначительно выпятив губу, Влад высказался стандартно:
– Поздравляю!
– Да, действительно, поздравить есть с чем.
– Давно?
– В мае, – сжато ответил хозяин, разуваясь в прихожей.
– Маяться будешь, – заметил гость.
Олег неожиданно засуетился:
– Проходи, Володь, присаживайся.
– А где супруга? – спросил Тульчинский, принимая приглашение и опуская тот факт, что насчет «маеты» говорил громко и опрометчиво.
– В санчасти. Медсестрой работает.
– Хочу тебя спросить, Олег. Тебе не надоела эта чертова работа? – Влад затронул тему, которая родилась еще в кабинете полковника Михаила Артемова. Пока он не выяснил: Олег сам проявил инициативу или же был привлечен на прежнюю должность инструктора-психолога, которую занимал и в бригаде морской пехоты, дислоцированной в Каспиийске, приказом. Скорее всего пригласили, квартиру с телефоном дали. «Натурализовали», короче. – Я бы на твоем месте сделал все, чтобы на рапорте стояла резолюция: «Уволить к черту!!!»
Колчин остановился посреди комнаты, держа в руках пустые фужеры. Глядя на товарища, он обращался
