Он стоял у раскрытой двери дежурки с сигаретой в руке. В дверном проеме он увидел генерала Паршина. За ним следовал, как на привязи, начальник курса. Полковник демонстративно разогнал дым рукой и ткнул сигарету в пепельницу. Улучив момент, он, стоя к генералу спиной и глядя на мичмана, сделал движение у рта, словно застегивал «молнию». А его холодные глаза говорили: «Ни слова!»
– Уезжаете, Александр Петрович? – угадал Артемов намерения генерала. Невозможно было себе представить Паршина, ночующего в этой дыре.
– Да. В Астрахань. Не думаю, что в штабе Каспийской флотилии меня ждут. Тем вернее разрешить вопрос по жалобе моряков на имя главкома. Здесь я оставляю своего помощника. Если что, обращайтесь к нему.
– Приятно было познакомиться.
– Я не прощаюсь. Завтра мы снова увидимся. До встречи.
Паршин вышел из штаба в сопровождении начальника военно-морской базы и двух своих людей.
– Знаешь, кто это? – спросил полковник мичмана, кивнув на дверь. – Зам главы кремлевской администрации. У него ты документы не спрашивал?
«Ну очень смешно!» – отреагировал Юрмин.
Прошла пара минут, и оконные стекла завибрировали от гула вертолетных лопастей, набирающих обороты. «Ми-8» и боевая машина сопровождения взяли курс на север. Они едва ли не повторят маршрут двух винтокрылых машин, по которым отработала в 97-м диверсионная группа генерала Паршина. «Ну, Клим, – мысленно обратился к сержанту полковник Артемов, – какое задание тебе дали? Сбей вертолет, Клим, прошу тебя».
Михаил Васильевич оставил дежурного и вышел из штаба. А мичман не переставал думать о Тульчинском, который работает на ГРУ, о причастности новоиспеченного инструктора к гибели экипажа. Он бы поделился с Артемовым, оказавшимся мужиком общительным и с чувством юмора, своими соображениями, если бы не его принадлежность все к той же военной разведке. Но то, что оба офицера стоят по разные стороны высокого забора «Аквариума», мичман представить себе не мог.
На Алексея Бережного, вернувшегося в лагерь, Клим бросил тяжелый взгляд. Сейчас все мысли командира экипажа сосредоточились на исчезновении Олега Колчина. Когда и в каком направлении мог уйти капитан? – лихорадочно соображал Климов. Направлений столько, что не хватит рук всего экипажа, чтобы указать возможные пути. Вопрос: когда? Ответ: не так давно – Аденин видел Колчина, лежащего на койке, примерно тридцать или сорок минут назад. Даже если разбиться на пары, то поиски можно вести лишь в трех направлениях. Бережной тоже присоединится – никуда он не денется. Пока он не знает всей правды об экипаже, он – член группы и вместе со всеми будет выполнять любую поставленную перед ним задачу.
«Да херня все это!.. – вспомнилось его выступление. – Для „зеленых беретов“ головоломка. У штабных столько закидонов, что хоть ушами наворачивай».
И будет наворачивать. С особым рвением. Вот сейчас Колчина можно было объявлять кем угодно: тем же «предателем», чей портрет он вешал на доске, героем невидимого фронта, тем и другим, маньяком, психом, убийцей. Хотя бы для одного человека – Алексея Бережного, чья помощь была просто необходимой. Ну нет лишних рук в экипаже!
У Клима с Землей были сложные отношения. Алексей – щит группы, головной, за которым пять его оригиналов. Клим использовал его, и такая тактика, откровенно говоря, была не по нутру. Не однажды Клима посещала мысль: усадить рядом Алексея и все рассказать ему. Для чего? Хотя бы для внутреннего равновесия. Однако понимал: склонить Землю на свою сторону не получится. Да и само определение не могло устроить Клима. Склонять… Он видел в этом слове яд, предательскую подножку. И пришел к соответствующему выводу: был бы на месте Земли тот же Серьга, откровенный разговор не заставил бы себя ждать. Земля настоящий боец, тинейджер по жизни, а Серьга по жизни – примак. Если бы он вел дневник, то закончил бы его так: «Я спасал свою задницу, и мне это удалось».
Земля был единственным в экипаже, кого Клим закрыл бы своей грудью. Но не потому, что отдавал должное – за прикрытие, за его по-настоящему товарищеский поступок, когда он отдал свой акваланг командиру. Может, потому, что Бережной был единственным человеком в экипаже. Остальные же были оборотнями.
– Ты где был? – спросил Клим у Бережного.
– Мох собирал, – ответил Земля, показывая полиэтиленовый пакет, набитый сфагнумом. – Для Дитмара. Я передал через дежурного кулек, но мох сыроватый, времени не было сушить. А этот я разложу на стропилах. Крыша – как сковородка, за неделю «магнум» подсушится как следует. Лишь бы Дитмара за это время не выпихнули.
– Ты кто ему, отец родной? – спросил Сергей, выслушав бесконечно длинную речь Бережного. «Какие же они разные с Колчиным», – подумал он. Капитан мог поддерживать беседу, не говоря ни слова.
– При чем тут отец. Просто я…
– У нас проблемы, – перебил его старший сержант.
– Да у нас с самого рождения проблемы! То головкой ударишься, то обкакаешься. Двойку получишь, что-то венерическое подхватишь, семьей обзаведешься. Даже когда сдохнешь, сука, и то автоматом передашь проблемы родственникам и близким. Прикинь, они плачут, убиваются…
– Ну хватит! – прикрикнул командир. – Достал!
– Чего ты психуешь? Тебя за нитки никто не дергает. Хочу дать тебе совет: найди себе мужика.
– Чего? – засопел носом Клим.
– Ладно, проехали. Поясни, что случилось.
– Я бы давно пояснил, если бы не твой язык. Из центра пришел приказ: арестовать Колчина. В случае сопротивления нам разрешено применить оружие.
Бережной сморщился:
– А, очередной закидон… Нашел, блин, проблему! Дай-ка я поговорю с капитаном, и он вскинет свои ручонки до самых стропил. Заодно мох разложу на них. На стропилах, врубился?
– Колчин сбежал.
– Зачем ему бежать? – выпятил губу Земля, ничуть не удивившись очередному заявлению командира. Колчин приучил курсантов ничему не удивляться. – Просто покинул лагерь.
– Ладно – он покинул лагерь. Полчаса назад. Сегодня днем вы о чем-то беседовали. Ничего интересного не проскользнуло в разговоре? О чем вы говорили?
Алексей пожал плечами:
– Да так, ни о чем.
– Ты руками махал, куда-то показывал…
– Ну, я сказал Олегу, что неплохо было бы подойти к лагерю тем путем, которым мы перли две недели назад. Там не то что тропа – дорога целая, бегать можно. Сколько камыша порубили!..
«Бегать…» – повторил про себя Клим. Да, там можно и бегать. И следов не останется. Под ногами плотный, как циновка, ковер срубленного камыша и осоки. Тот путь длинный, но фактически прямой. Если Колчин пошел этой дорогой, то его можно будет перехватить, перекрыв путь в квадрате 256 или 257, где в прошлый раз была притоплена лодка.
Клим развернул карту района и нашел на ней место тайника, мысленно представил себе скрытую в зарослях тальника протоку.
– Если сейчас воспользоваться лодкой, то реально встретить капитана уже под утро.
В знак согласия команда промолчала.
Сергей бросил взгляд на протоку со стоячей водой. Колчину предстояло переплыть ее, чтобы оказаться на камышовой «лесосеке». И как бы он осторожно ни действовал, все равно оставил следы.
– Земля, Туши Свет – ищите замутнения в воде по левую сторону от лагеря, – распорядился старший сержант. – Мы с Серьгой берем правый участок. Эфир и Мелкий готовят лодку и оружие. И все это в темпе. Пошли, пошли!
Клим смотрел не под ноги, а на воду – прозрачную, едва ли не кристальную. Он верил, что вскоре найдет следы, оставленные инструктором. Дополнительный стимул вере давал спецназовский
