прокурора…
Вот бредятина… – крякнул Артемов. Почище «гордого, хищного, разъяренного» воробья братьев Стругацких из стиха № 2 творчества душевнобольных. Воробья, который летал, словно тень, и глаза у него светились как день.
Бредятина…
Полковник подавил смешок, норовящий выскочить вместе с зевком. Интересно, что бы получилось… Что-то типа выблевки, определился Артемов, как ему показалось – на флотский манер.
Надо бы намекнуть начальнику военной разведки, чтобы он «пробил» всех лиц из оборонного холдинга, «занесенных в список присутствующих при испытании ракетного комплекса». Может, кто-то из них перешел дорогу Паршину, как некогда – Валерий Максаков. Человек, о котором Паршин отзывался, как о сыне, как о выходце из одних и тех же органов…
Выходят и выходят…
Вылупляются.
Как «чужие»…
И это не фантастика, а российская реальность.
Чтобы отвлечься, Михаил Васильевич сменил тему. Он знал «экипаж-97» по именам и позывным, где они получили диверсионные навыки и что заставило их глубоко проглотить наживку генерала Паршина. Но они всегда представали перед глазами полковника безымянными и безликими, словно спустившимися с небес или вылезшими из преисподней. Это была действительно сильная, тренированная, натасканная и сплоченная команда, которая стала бы достоянием любого спецподразделения.
И даже в 97-м они виделись посланниками из прошлого… Громадные, под два метра, в войсках они маскируются под спортивную команду ЦСКА, с возможностью ездить за границу на соревнования. А в полевых условиях они совсем другие, действительно безымянные и безликие… Группа несет вооружение «из прошлого»: автоматы «АКМС», радиостанции типа «Р-351 М», шифровальную машинку, аппараты сверхскоростной передачи сигналов, диверсионные ножи-стропорезы, которыми можно «резать хлеб и людей», гранаты, взрывчатку…
Михаил Артемов не мог объяснить себе, почему он до сей поры испытывает острую жалость к тем парням. Ведь «под боком» другой экипаж… Он не мог сказать, что группа Клима сильнее или слабее, просто она другая. Потом вроде бы нашел отгадку: седьмой экипаж еще ничего не совершил, ни дурного, ни хорошего. Пока они – курсанты. А их предшественники словно никогда и не ходили в ремесленниках, сразу родились профессионалами высокого класса. Если отбросить человека, который разработал ту операцию, то наработали они на пять с плюсом.
И все же он нашел ответ на свой главный вопрос. Артемову было жаль тех парней потому, что это были
Наверное, это было справедливо, и Артемов не жалел сил, потраченных на восполнение «исторических» пробелов.
Он задал себе вопрос: поймут ли его другие, решись он высказать свои мысли вслух? И ответил: плевать. Плевать на них.
В коридоре он столкнулся с мичманом Юрминым. Осведомился: «Как вахта?» – «А я к вам», – ответил Юрмин. «Ах, ты ко мне…» Оригинальный ответ и такое же самостоятельное в своем развитии замечание.
Не выспался… Пару часов провалялся на жесткой кушетке. Остальное время было отведено на ожидание.
Сегодня все решится. Пан или пропал. А «пан» уже здесь, прилетел… с первыми петухами. Затребовал к себе военного прокурора и ну пудрить ему мозги! Как и ожидалось, приказал срочно выйти на связь с командиром седьмой лодки. Причем за спиной радиста стоял шеф его личной охраны полковник Артем Вакулов. «Понятно, – усмехался военный разведчик, – что мой альтер-тезка отошлет радиста подальше, когда Клим ответит центру».
Вообще, он подметил, что настроение у генерала паршивое, аховое, можно сказать. И связано оно в первую очередь с ворошиловским стрелком Тульчинским. Надо же, ухлопал трех его телохранителей. «Молодец, Володя! И дальше держи хвост пистолетом».
Артемову Тульчинский чем-то напомнил агента, которого ему порекомендовали для одного весьма щекотливого дела. Этот агент всегда носил «дипломат», в котором лежали: трусы, майка, зубная щетка, пачка денег, бутылка «Амаретто» и шестизарядный револьвер с глушителем. Другой тяжестью он себя никогда не обременял. Вот и Влад отчасти был таким, пока не встретил на пути «даму с ребенком».
Артемов неожиданно подмигнул мичману, которому «не позавидуешь». С минуты на минуту сорвется на свои занятия. Расписание на базе пока никто не переделал. Не важно, кто приехал, замглавы или сам глава. Из Кремля или из кремль-брюля.
– Как там жена лейтенанта Болтянского? – справился Михаил Васильевич. – Не родила еще?
– Нет.
– Откуда такая уверенность?
– Вы Болтянского не знаете.
– А-а… Вот в чем дело. – Полковник снова подмигнул. – Кажется, я понял. Лейтенант расстарался минимум на тройню, да?
– Нет. Он пьяный придет. Лично я знаю, где прятаться.
Вот так. Хоть стой, хоть падай.
– Ты говорил, у тебя дело ко мне.
– Да, – ответил Юрмин. – Сергей Климов только что вышел на связь.
Артемов потянул мичмана за рукав в кабинет замполита. Закрыв дверь, кивком разрешил продолжить.
– Он на пути в базу. На борту лодки раненый. Затребовал «Скорую» на старый пирс.
– Все? Он ничего не уточнил – кто ранен, сколько человек на борту?
– Никак нет.
– Коротко. – «На борту раненый, – соображал полковник. – Значит, все-таки что-то произошло в полевом лагере». Отчего-то он
Вчера поздно вечером между полковником и начальником военно-морской «ремеслухи» состоялся разговор. Оказывается, Паникян не мог дождаться, когда наконец-то распрощается со штатной единицей психолога. К Олегу Колчину, как к офицеру, у него претензий не нашлось. Вообще же предпочитал «скрытого» психолога; подробно развернул эту тему. Артемов не мог не согласиться с начбазы. И не один он такой. Многие командиры подразделений недовольны широко развернутой в войсках «психологической» программой Минобороны.
– Доложишь мне, когда появится Сергей Климов, – распорядился Артемов.
– Не знаю, смогу ли. – Юрмин посмотрел на часы. – У меня через пять минут занятия с третьим экипажем.
– Все равно пошли кого-нибудь на старый пирс.
– Егорова подойдет? Ей так и так туда шлепать.
– Егорова? Да, – одобрил Артемов. – Отлично. Она свой человек. Погоди, Сергей, – остановил он мичмана. – До выхода сержанта Климова в эфир с ним не связывались? Не получал ли он каких-нибудь распоряжений?
– Нет.
Откуда такая очередная уверенность, полковник спрашивать не стал. Теперь ему необходимо держаться поближе к Паршину, не спускать с него глаз. Что бы ни произошло в лагере, ему ничего не поправить. Его поезд ушел. Возможно, машинистом был сержант Климов, а контролером – капитан Колчин.
Артемов подумал о том, что операция не просто затянулась. Она петляла, как бесконечная тропинка в лесу. Никогда не угадаешь, что ждет за следующим поворотом. Но надежда, что за ним откроется правительственная трасса, все же была.
