чтобы «восстановить поврежденные файлы». О чем и сказал Попову. И неожиданно увидел тень разочарования на его лице. Даже расслышал мысленный комментарий контр-адмирала к ее мимолетному шествию: «Слабак… Ни в открытую сыграть, ни в темную.
Молодец он, конечно. Давно знал о приготовлениях своих подчиненных и выбрал для себя единственно верную тактику: наблюдать и ждать. Игра называлась «дурак». Если играют двое, то одному, чтобы выиграть, нужно принимать все карты без разбору – и шваль, и козыри. Потом, имея на руках почти всю колоду, нужно просто-напросто вычислить те шесть карт, которые остались у соперника. А дальше дело техники: пара-тройка минут – и вся колода уже в других руках. Можно даже повесить «погоны». А в данном реальном случае – снять их.
– Зачем Перминов встречался с Магомедалиевым? – спросил контр-адмирал. – Хочет проскочить кордон через его мафиозные связи?
Бобров пожал плечами: «Не знаю».
– Хитрый шельмец! Снаряжение на лодке? – жестко спросил Попов. – Можешь не отвечать. Такой глупости от Перминова не дождешься. Он уйдет пустым. А снаряжение возьмет в море – с любого траулера Марса. Где именно – я хочу узнать от тебя, Олег. Ну?
Олег глубоко выдохнул и, не поднимая глаз, тихо ответил:
– На острове Чалый.
– Что? Поближе к микрофону можно?
– На Чалом. Там же назначена встреча с азербайджанскими пограничниками. А снаряжение на траулер сгрузят с лодки Марса «Горный Дагестан».
– Ах, вот где, значит, Перминов прячет снаряжение…
– Вы следили за Сергеем?
– Вели пассивное наблюдение. За тобой тоже. Когда мы возьмем ваше пиратское судно вместе со всем снаряжением и оружием, включая транспортировщик, вы сможете пообщаться с одним из своих соучастников, который продал вам за ящик водки этот итальянский трофей. Мне нет смысла брать вас пустыми – нечего будет предъявить.
Толково, рассудил Бобров, очень толково.
– Я принял решение не пугать Перминова слежкой, – поделился Попов, – пусть спокойно идет до Чалого. Место встречи я знаю, осталось узнать время. Ну, Олег? Сказал «а», говори «бэ».
– Они уходят завтра. В шесть утра. – Бобров посмотрел на часы: осталось меньше десяти часов.
– Ну вот и все, – подвел итог встречи начштаба. «Попался Шарапов!»
Судно было готово отчалить. На траулере ждали лишь команды капитана. Андрей Кашинский стоял на дебаркадере. Он взял себе право снять с кнехта огон швартова и последним ступить на борт. Старого моряка отделяла от борта узенькая полоска, равная по ширине автомобильным покрышкам, о которые терлась, как кошка, рыбацкая шхуна. Всего лишь коротенький шаг, который мог оказаться шагом к вечности.
Сергей даже не пытался отговорить Кашинского от опасного мероприятия. Он уважал его выбор, и этим все было сказано.
Раннее седое утро хмурилось от гомона проснувшихся ни свет ни заря чаек, от ветра, полоскавшегося в пологих волнах, от надоедливого рокота машины траулера.
Капитан поднял руку, чтобы отдать последнюю команду… и застыл: к дебаркадеру спешила маленькая фигурка.
«О нет, – простонал Сергей, – только не это…»
Он вышел из рубки и спустился на палубу. Перемахнув через фальшборт, сделал несколько шагов навстречу женщине. Он опередил ее, не давая заговорить первой:
– Зачем ты пришла?.. – он бросал ей в лицо отрывистые, бессвязные фразы о том, что членам семей подводников запрещается просто стоять и смотреть, как они уходят в плавание; о том, что он дважды подводник и от воды его отделяет лишь тонкая оболочка гидрокостюма; что она не член семьи, но зачем, зачем она пришла?
– Сережа… – она приложила руки к груди. – Андрей Михайлович… – Ее глаза нашли Кашинского. – Скажите мне бога ради: Яков жив? Ведь вы идете за ним, да?
– Отдать швартов, – распорядился Перминов, глянув на Тритоныча. Вот кто виноват в том, что Лена сейчас на причале. Что мог сказать ей старый моряк? «Уходим в море, приходи попрощаться». Но смотрел при этом в ее глаза совсем не буднично, по-особенному, чтобы она поняла все. Наверное, не мог поступить иначе.
– Михалыч! – прикрикнул Сергей. – Ты не слышал команды?
И уже тише, нежно, словно обнимал женщину, сказал:
– Мы идем в море… – А дальше говорили его глаза: «Чтобы встретить утреннюю дымку, а потом ночную прохладу. Мы перемигнемся с буем, и он проводит нас в путь своим коротким свистком, а его огонек красной извилистой змейкой оградит нас от опасного места. На нас строго посмотрит береговой маяк, а мы пойдем все дальше и дальше, и нам будут махать шестами плавучие маяки и вешки, и всегда под килем будет ровно семь футов. А ветер будет только попутным». – Это все, что я тебе обещаю.
Он поцеловал ее, зная, что в последний раз. И вместо прощальных слов сказал:
– Уходи. Прошу тебя, уходи.
– Ну почему сейчас вы уходите? – едва не плакала девушка, оставаясь одна. – Может… завтра?
Перминов обернулся.
– Если долго сидеть у реки, то можно увидеть труп друга, проплывающий мимо.
