как выяснилось, – обычные бандиты, только с виду лощеные. Костюмы, галстуки, суровые лица, набитые кулаки.
– Дальше.
– Что дальше? – коммерсант пожал острыми плечами, и под рубашкой заходили худые ключицы. – Я уже три месяца работал, думал, что повезло и статистика не врет: восемьдесят процентов предприятий Москвы находится под контролем ОПГ.
– Решил, что попал в счастливую двадцатку? – усмехнулся Моравец. – Но так не бывает, брат. Рано или поздно за все приходится платить.
– Уже знаю. Короче, они заказали мебель. А я как раз уезжал в Верону – там я наладил приличные связи, меня даже пригласили на празднование 719-летия Джульетты. Думал, что на месте сумею организовать отправку. Но мой помощник в Москве не смог договориться с таможней. И дальше как в кино. Когда я приехал, эти бывшие спецназовцы устроили в моем офисе настоящий террор, Ирку до смерти перепугали. Правда, не тронули, даже слова не сказали. Молча крушили мебель, компьютеры…
Андрей в очередной раз покачал головой, с еще большим сожалением глядя на приезжего защитника. Это местные оперативники – и милиции, и ФСБ – знали все приемы и тонкости бандитских наездов на бизнесменов, а капитан был далек от них, поскольку круг его оперативных задач лежал в приморских населенных пунктах. В этих вопросах он действительно выглядел «дикарем» – третье и последнее определение, которое вывел Андрей. И, видит бог, уже трижды горько пожалел, что решать свои проблемы попробовал силовым путем. До этого он, не делая никаких анализов, а лишь держа в голове группу из шести-восьми человек, которой по плечу любая задача, был уверен в успехе. Что местные «ветераны спецподразделений» отстанут от него, едва узнав, кто стоит за директором «Интерьера». Первое – это свои, спецназовцы, «боевые братья». Второе – реальная боевая единица, ежели, конечно, они не примут во внимание пункт номер один.
Это с отчаяния, с долей справедливости рассуждал Биткин. Но, обращаясь к «пришлому» капитану, машинально сделал верный шаг: он не обратился к другой московской группировке. В противном случае он бы попал в твердый переплет: поначалу выплатил бы «гонорар» обеим бандитским группировкам, а потом начал отстегивать проценты одной из них. Выхода из этой ситуации попросту нет.
– Вернемся к нашим баранам, – капитан Моравец в очередной раз поторопил свояка.
«Да, к баранам. Это точно». Андрей повел свое стадо проблем не через предубойную базу, а напрямик отправил в убойный цех.
Бизнесмен скосил глаза на остальных спецназовцев, их командир представил не рисуясь, а скорее по привычке:
– Джек.
– Саша Большой.
– Саша Маленький.
– Крекер.
Саша Большой и Саша Маленький подпирали потолок склада и виделись этакими стилизованными под боевиков атлантами. Джек был чуть пониже, но пошире в плечах. Крекер высокой жилистой фигурой походил на командира Моравеца (позывные «Чех»), которого в отряде за глаза называли «Икотой». Все потому, что капитан, веривший разве что в морского бога Нептуна, перед боевой операцией бросал под нос нечто вроде словесного талисмана, которое в далеком детстве ему, наевшемуся всухомятку, наговаривала бабка: «Икота, икота, сойди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого». И, выходя из склада магазина, он тоже еле слышно прогнусавил это заклинание. А на вопрос директора: «Что ты говоришь?» – ответил:
– Молюсь. О том, чтобы мне на пути больше не встречались директора мебельных магазинов.
Вопрос – почему Яков живо откликнулся на просьбу родственника – был закрыт с самого начала: страдал Андрей, автоматом страдала сестра капитана спецназа.
Сергей торопился. Глянув на себя в зеркало, увидел трехдневную щетину на подбородке, припухшие со сна веки; вчера лег далеко за полночь, а встал по звонку от Якова. Якова, которого в школе как только не дразнили. И Каином, и Авелем, Яком и просто Яшкой, на что взрывной парнишка демонстрировал свои врожденные качества бойца. Хорошее было время – на переломе спокойного, мирного и кровавого и жесткого. Жили под девизом «Ни дня без синяка». Хоть и раздували ноздри и обменивались оскорблениями и тумаками, но вроде как беззлобно. Во всяком случае, ни обиды, ни зла никто подолгу не держал.
Сергей погладил колючий подбородок: «Не брит, не чесан». Собственно, какая разница? Не на свидание же с девушкой собрался.
И тут Перминова словно прострелило, и он выругался. Идиот! Кретин! Он не спросил Якова, не приехал ли тот с женой. Ленка не упустит возможности вместе с мужем прокатиться до Москвы.
Сергей прошел в ванную, вымыл под краном голову, побрился. Снова выругался. Теперь щеки имели обветренный вид, шелушились то ли от мыла, то ли от нового двухлезвенного станка, а может, от всего сразу. Ладно хоть раздражения нет, подумал Сергей, запоздало глядя на аэрозоль с пеной для бритья, принадлежащий квартиранту.
Потертые джинсы, рубашка, короткая кожаная куртка, ботинки. Оденься он иначе, и его не узнает даже близкий друг. Этакая гражданская униформа. И никаких головных уборов, даже в лютый мороз. Последнее время исключение – это бейсбольная кепка, козырек которой надежно защищал глаза от солнца.
Остановив частника – десятую модель «Жигулей», – Сергей сел в машину и закурил, опустив стекло. Вот уже неделю он не отдыхал, а просто жил столичной жизнью. Немного ворчливой, слегка раздраженной. Даже в праздности ее виделась Сергею едва приметная суета. Ярмарки, торжества – как бы принудиловка: нужно идти веселиться, нужно идти отдыхать. Просто так уже никуда не сходишь и не отдохнешь. На даче? Это тоже принудительный отдых. Впрочем, кому как, кто как привык. А привычка – штука сложная, зачастую последнее слово остается за ней.
Водитель «десятки», проехав светофор и свернув на Балтийскую, остановил машину и указал на реставрированное кирпичное строение, отличающееся от соседних безупречной белизной оконных рам, кристальной прозрачностью стекол, за которыми, как на витрине, стояли образцы роскошной мебели: от кухонных гарнитуров до спален.
Все пятеро диверсантов были вооружены и имели разрешение на ношение и применение огнестрельного
