Но больше всего Алексея Захарова беспокоил труп в подвале дома. Пацана грохнули ни за что, рассуждал Алексей. Так работают либо отморозки, либо спецслужбы. Если бы исполнителей контролировали его люди, все обошлось бы коротким разговором. И этот Колесников забыл бы не только имя Хворостенко, но и свое собственное. Хотя это убийство доказало следующее: идеология без личных мотивов работает плохо. Хорошо работают деньги, но за деньги убийство Дронова выливалось в чистый криминал. Кто-то расчищает себе путь – вот и все версии. И вычислить заказчика проще простого.
Прокурор, невзирая на предостережения генерала не переходить на личности, едва ли не в первом разговоре с Захаром выдал ему имя заказчика. Впрочем, и Свердлин не дурак, и прокурор серыми мозгами не обиженный, думал Алексей. По-другому Хворостенко поступить просто не мог. Захар не тот человек, который играет втемную. И при имени генерала Свердлина, которое он с подачи прокурора просклонял вместе с ельцинским охранником, получил положительный результат. Конечно, такого человека не пошантажируешь, но у него есть имя и с ним можно поиграть в любые игры. В том числе привычные и навылет: любое упоминание имени генерала повлечет за собой поголовный отстрел братвы.
Взгляд Алексея упал на газету. Прокурор коротал время за чтивом. Пробежал короткую статью глазами, потом прочитал вслух:
– «...Жил-был художник. Любил детей, собак, не ел мяса. Звали его Адольф Шикльгрубер... Важно понять и объяснить людям, как в общем-то неплохие люди становятся злодеями». Про себя читаешь? – спросил Захар.
Казалось, Хворостенко понял его. Военный прокурор в свое время насмотрелся на трупы военнослужащих – машины, вагоны тел. И «незапланированное» убийство Колесникова как бы влилось в это же русло. Как бы то ни было, но он едва не сорвал планы организации.
«Злодею» показались обидными слова Захара:
– Ты еще не старый, но уже впадаешь в детство. Следующий шаг – маразм. Ты уже кажешься мне слабоголовым. И не только мне. Генерал Службы играет на твоей глупости, и мне от этого откровенно не по себе. Ты на старости лет решил сделать себе политическую карьеру, хотя еще несколько месяцев назад тужился над разоблачением военных злоумышленников. Сейчас ты хочешь кого-нибудь разоблачить?
– Да, – зло ответил Хворостенко. Но для Захара прозвучало «нет».
И Алексей тихо бросил прокурору:
– Мусор... Раньше ты был чище других, но по той причине, что бог миловал тебя не вляпаться в грязь. А когда ты наступил в нее, отмыться не смог при всем желании. Когда ты говорил «да» Свердлину, ты готов был отсидеть и год, и два. Срок только прибавил бы тебе весу. Я тоже такой, так что ты не расстраивайся.
Ему не нужны адвокаты, думал Захар, глядя с пренебрежением на прокурора. И ему не грозит ни год, ни два. Он построил свою игру на зеленом сукне правды. Он вываливал на исполнителей документальные преступления главкомов и пересыпал их словесной перхотью: «Вы догадались, чего хотим мы». Он не платил им денег, ни разу не сказал, что нужно кого-то убить. Он ничего такого не ожидал. Поэтому сделал благородный шаг: решил взять ответственность за убийство генерала на себя. Не сразу. Он колебался, думал, гнида, о себе, но в первую очередь – о них. Он добьет их в зале суда, если до этого дойдет: «Дронов – преступник. Поэтому они сделали правильный выбор. И я не жалею, что мои слова были истолкованы неверно. Я не держу на этих парней зла. Наоборот, я благодарен им. Они сделали то, чего в свое время добивался военный трибунал». И под гром аплодисментов покинет зал заседания.
Алексей Захаров усложнял простую в общем-то комбинацию с заказчиком и двумя исполнителями и заходил в тупик. Образно – прошел от покера до преферанса. Он не мог представить, что генерал спецслужбы, интриган по сути, мастер комбинаторики, играл с ним в подкидного дурака. Совсем скоро генерал произнесет над трупом этого военного дерьма молитву: «Я обнимаю своего соседа, но только с целью задушить его».
Сергей Румянцев уволился со службы полгода назад и устроился в ЧОП «Визави-5» на должность психолога. Все сотрудники охранного предприятия были выходцами из ФСБ и МВД. Бывший «слоненок» находился на своем рабочем месте – в приличном кабинете с мягкими креслами и удобным столом. Он глянул в окно, на подъехавшую со стороны Грузинского Вала машину. Человек, который вышел из длиннющего и словно напомаженного «Вольво V70», некогда был непосредственным начальником Сергея. Олег Зубков возглавлял отдел, который чаще всего в прессе называли «отделом спецопераций». Он быстрым шагом направился к подъезду и уже через минуту, предъявив на входе служебное удостоверение, вошел в кабинет.
– Ты начинал заниматься с Крапивиным? – спросил Зубков, поздоровавшись и заняв место в кресле.
– Да, – ответил Сергей. – С ним что-то случилось?
– Боюсь, как бы не пойти по стандарту: что не можем отвечать за то, что Крапивин предпринял по собственной инициативе. Это он угрохал Дронова.
Сергей неожиданно для себя перекрестился и проявил интерес:
– А что насчет его дела?
– Мы отправили его в архив ровно через неделю после того, как узнали детали спецоперации в Веденском районе. Мы не стали интересоваться, какие вопросы ему задавали контрразведчики, для нас стало ясно, что Крапивин для дальнейшей работы непригоден.
– Оказалось наоборот.
– Да, со знаком минус. Если шефы узнают об этом, нам конец. Будем молчать, пока нас не спросят. Я заехал предупредить: ты вообще ничего не слышал про Крапивина, не знаешь, кто он такой, никакой самодеятельности. Сейчас парни проверяют, не осталось ли какой-нибудь информации на электронных носителях. Жаль, дело из архива не удастся забрать. В общем, это не мы воспитали убийцу генерала и позволили ему скрыться с места преступления.
– Он скрылся? – ничуть не удивился Румянцев. – Ну тогда его долго будут искать. Он мне с первого занятия показался перспективным, я даже упомянул об этом в отчете.
– Напоминаю еще раз: молчать, пока не спросят. Содействовать изо всех сил, пока не попросят.
– Да, я бы мог помочь в этом деле. Но, с одной стороны, я уже не на службе, а с другой – неохота.
