Убить генерала

Обед на борту теплохода «Валериан Куйбышев». Двухчасовое плавание с администрацией города и области. В конце его еще один салют.

Примечание. Необходимо скорректировать график по времени салюта (22.00).

СЦЕНАРНЫЙ ПЛАН

12.30

Прилет в Самару.

Торжественная встреча с участием роты почетного караула в самарском аэропорту «Самара».

12.30 – 13.30

Переезд президентского эскорта из аэропорта «Самара» до площади Славы.

Перекрывается центральная улица города Московское шоссе (на усмотрение СБП; возможна отмена встречи у мемориала «Ил-2»). Тем временем президентский эскорт движется по Ново-Садовой (наиболее подходящая для передвижения улица)...

И дальше по сценарному плану.

Потом следовал третий пункт протокола: тезисы и мысли. Для мероприятий на площади Славы, во время встреч и бесед с горожанами, во время народных гуляний, где для президента был расписан шуточный эпизод-ситуация:

Инвалид-ветеран (полная грудь орденов – обеспечить) весело обращается к президенту:

– Я слышал, что в Германии предложили отменить фамилии и присвоить людям номера.

– Я недавно разговаривал по телефону с канцлером и ничего про это не слышал. А вот некоторым нашим гражданам фамилии давно мешают. Им, я думаю, скоро понадобятся отдельные номера (реплика президента сопровождается громким одобрительным смехом).

И последнее в этом многостраничном протоколе:

Основная мысль выступления президента – поздравление горожан с праздником – Самарским карнавалом (следует текст поздравления).

Президент заканчивает свое выступление следующим пожеланием: «Хочу, чтобы над Волгой звучали только одни залпы – залпы праздничных салютов».

На последних словах президента раздаются первые залпы праздничного салюта[9].

* * *

Последняя страница протокола прочитана. Словно книга, которая оставила в душе след – хороший ли, плохой ли – неважно. Она заставила задуматься, и это главное.

– О чем думаешь? – наконец спросила Мария и снова, в очередной раз, что начало раздражать, кивнула на окно: «Не расслабляйся!» Может быть, в связи с этим, словно дублируя запись, нажала на кнопку своего диктофона и смотрела, как медленно, но неумолимо растет рулончик пленки с одной стороны и тает с другой...

– Ничего не думаю, – ответил Виктор. – О чем тут думать? Все это ненормально, мне кажется. Страна дураков. Все по бумажке. – Он немного помолчал, тщетно пытаясь представить себе генерала Свердлина. Но даже размытый образ начальника Службы вызывал трепет. – Много вариантов. Егоможно убрать на площади Славы. А можно снять, когда онбудет подниматься по трапу «Валериана Куйбышева». Понимаешь, главное – это решение на выстрел. А углов, из-за которых его можно сделать, сколько угодно.

– Решение на выстрел, – повторила Мария. В данную минуту она сама забыла, что каждое слово, произнесенное в этой комнате, фиксируется на пленку. – Да, ты прав. Именно решение.

В этих словах не было игры. Может, они прозвучали отрешенно, с пониманием того, как хрупка человеческая жизнь. Она зависит от чьего-то решения. Кто-то решил – и нет человека. Просто нет. Моргнул – и пропал вдруг образ, который мгновением раньше стоял перед тобой. И нисколько не страшно, а страшно удивительно.

* * *

Терехин не знал, куда девать бесценныекассеты – как в прямом, так и в переносном смысле. Не знал, куда деть свои руки, ставшие вдруг беспокойными. Как отделаться от противоречивых мыслей.

На руках уже столько материала, что самому страшно. И страшно за Крапивина, который решился убить генерала Службы. Проникновение в квартиру полковника Кремлевского полка охраны, взлом его базы данных, овладение секретным документом: тема, визит, посещение, график – вплоть до секунды: где, когда, с кем, по какой дороге проедет кортеж, а какую сделают «подставной». Обычно перекрывают центральное шоссе, но лишь для того, чтобы кортеж пронесся по другой дороге...

Глава 18 Заказчики

19—20 июля

Суета в коридоре управления словно просочилась сквозь стены кабинета полковника Терехина. Он почувствовал ее кожей, холодком, пробежавшим по спине. Николай вышел из кабинета и едва не столкнулся с полковником Далматовым. Тот не смог сбросить вовремя маску досады, потому скривился еще больше: объяснения с Терехиным – пусть даже накоротке – не входили в планы Далматова. Тем не менее он был вынужден бросить на ходу: