прибавляли?
– Саней, Шурой, – все больше смущался Абрамов и не находил этому причины.
– А меня в школе называли Осликом Иа.
– Почему? – спросил капитан, занимая кресло.
– Фамилия моя Иашвили, вот почему. А вы думали, потому что у меня морда ослиная? Скажите «печальная» и открывайте вино.
Как и с чего начался рассказ Лолиты, Абрамов так и не понял. Ему казалось, он слышал эту историю давным-давно, и вот она звучит в повторе.
– …На школьном дворе Джеб всегда ввязывался в драки со старшеклассниками. Чтобы не подумали, что он боится или не может дать сдачи… Мы крутим любовь со школы. Джеб в одиннадцатом учился, я в седьмом. Я удивлялась: «Доска с глазами. Что он во мне нашел?..» Когда я перешла в восьмой, Женька поступил в ГИТИС на специальность актер музыкального театра. Он мечтал петь на английском, старался избавиться от акцента. Он не хотел стать актером. Он говорил: «Я хочу стать кем-то». Он был ужасно, ужасно взрослым человеком. За приличный язык его и загребли в спецподразделение, там он и приобрел свою зависимую профессию. Ты заметил, у него глаза американского актера Бенисио дель Торо? И улыбка, которую я редко вижу. У него внешность негодяя и внутренности честного человека. Он срывной – в том плане, что пока люди к нему хорошо относятся, и он так же относится к ним… В общем, он обстругал доску, прошелся по мне своими сильными и нежными руками. А если честно, то я первая положила на него глаз. Узнала его номер телефона, звонила и дышала в трубку. Когда он пришел из армии – ГИТИС он так и не закончил, отучился три семестра, – мне сразу бросилось в глаза: он постарел. Стал намного старше. В срок или нет, не знаю. Но мне всегда хотелось сказать ему: «Ты рано повзрослел». И адресовать эти слова каждому: Коку, Чижику, Весельчаку, Родику…
Лолка выпила вина и налила еще. Снова выпила. Закурила сигарету. Положила ногу на ногу, оголяя бедро и часть белоснежных трусиков.
– Короче, обстругались мы с ним на мой день рождения. Мне пятнадцать стукнуло. У тебя есть дети?
– Пока нет.
– Если будут, не давайте им дожить до пятнадцати. Так вот, посадил меня Женек в свою убитую «четверку» и повез за город. Прет на сумасшедшей скорости и ничего вокруг не видит. А мне такая скорость в кайф. Я знала, куда и зачем мы едем, но все же кое-что подмечала. Вдруг, думаю, знак какой на пути встретится? Ну вроде «Стоп! Куда, дура?!» И точно. Вижу – дорожный знак. Говорю Джебу: «Мы знак проскочили». – «Какой?» – спрашивает. Я – тогда еще девушка невинная – в знаках не разбиралась. Изобразила рукой волнообразное движение. Джеб говорит: «Херня, проскочим!» А машину вдруг ка-ак подбросит на волнистом участке дороги! Как опустит! Я башкой о крышу ударилась, чуть ремни безопасности не порвала. Короче, в этот вечер привязал он меня к себе и с тех пор не отпускает. Вы, мужики, сволочные личности.
Лолка встала. Абрамов не ожидал, что все случится так быстро. Девушка села на подлокотник его кресла и обвила рукой шею капитана. Сама нашла его губы.
– Мстишь Джебу? – спросил Абрамов. – Или эмоции выплескиваешь?
– Не будь занудой, Шура. Будь проще. Не можешь принять жизнь такой, какая она есть, прими только эту ситуацию. А вместе с ней и меня, – еле слышно прошептала она. – Хочешь открою тебе тайну?
Поначалу Лолка была чуть холодна. Но капитан сумел растопить ее лед. Он и она оказались опытными в постели, чувствовали и угадывали друг друга дыханием, прикосновениями. Он понял, что Лолка впервые изменяет Джебу, по ее чуть недоверчивому взгляду. Он ласкает ее грудь, а она уплывает от незнакомых рук и губ. Она верит и не верит в эти новые чувства. Ее будто впервые коснулась мужская рука, губы.
Абрамов не знал, повторит ли он эти слова завтра, но сейчас горячо и искренне шептал ей на ухо:
– Я люблю тебя…
Сон Лолки сбылся.
Она вспомнила о нем, стоя под теплыми струями душа. Жуткий сон. Она осталась в комнате с незнакомым парнем. Кажется, поняла, что такое смерть.
Она грустно улыбнулась. Теперь она уже никогда не вернется к Джебу.
Хаким отметил время. Примерно через полчаса катер Лахмана доставит на борт группу Блинкова. Лахман получил четкие распоряжения. В случае непредвиденной задержки в пути срочно сообщить об этом.
Камиль вызвал в свою каюту шкипера. Капитан вошел, пропуская в апартаменты хозяина мощный рейв, звучавший на средней палубе.
– Тут полно этих американских шалопаев, – Камиль словно зацепился за музыку. – Я закрою каюту и повешу на нее вот эту штуку.
– Что это? – спросил шкипер.
– Это… – Камиль повертел в руках навигатор, – это, мой друг, пищалка. Она передаст сигнал на мой пейджер. Так что я буду знать, когда мой гость войдет в мои апартаменты. Пусть отдыхает, наслаждается жизнью.
Он не доверяет мне, пронеслось в голове шкипера. Может быть, что-то пропало из каюты хозяина, но он не решается сказать об этом прямо? Нет, Камиль – не такой человек. Он бы открыто сказал об этом, нашел виновных и наказал их.
– Хорошо, господин Хаким, я сделаю так, как вы сказали.
– Иди. Я скоро поднимусь на мостик.
Шкипер вышел из каюты. Хаким встал с оттоманки и подошел к Шахину, сидящему на диване. Камиль улыбнулся ему:
