Мальчик несмело поднял глаза.
– Ну… – ему казалось, что он продает кого-то. – Заика один.
Кавлис кивнул головой и встал. Прищурившись, снова вспомнил смелый голос: «П-пошли, успокоим их. Там два или три человека».
– Женя, идите, мне нужно пообщаться кое с кем. – Николай передал товарищу автомат, из которого не произвел ни одного выстрела, и потянул из-за пояса брюк пистолет. Ладонь привычно сжала удобную рукоятку «ТТ», оружия, которому майор отдавал предпочтение. Можно было не сомневаться, что «калашников» находился в рабочем состоянии, был лично пристрелян боевиками отряда особого резерва, но в узком коридоре до некоторой степени он будет стеснять движения; да и выстрелы из пистолета будут более прицельными.
– Может, помочь? – спросил Ловчак.
– Не надо, я сам.
Выходя из монастыря, Санька, оглядываясь, тронул «беркута» за плечо.
– Женя, этот заика каратист.
Ловчак улыбнулся:
– Это временно. Такое иногда случается. Никола разберется с ним.
Ещеркин только сейчас понял: какая же все это глупость. Он с презрением смотрел на схемы, которые однажды видел маленький пленник, но так и не смог в них разобраться, – там были изображены движения ножа для харакири. Причем в нескольких вариациях. Вадим помнил их наизусть с какой-то доисторической глупой верой и надеждой. Так же презрительно посмотрел на три самурайских меча, фурикены, нунчаки, перевел взгляд на «АКМ». Взгляд сразу потеплел.
Нет, он ни за что не вскроет себе живот и не пустит пулю в лоб. Тюрьма? Зона? Но он знает, как нужно ставить на место особо докучливых и борзых. Нет, пока еще жизнь не потеряна. Если к нему сунется кто-то из «беркутов», он всадит в него пулю. Если услышит за дверью предупредительные выкрики спецназа, разумно сдастся.
В его решении отсутствовала логика, но он уже запрограммировал себя.
Вадим присел на колени прямо напротив двери. Глаза бесстрашно ждут, когда она откроется, палец на спусковом крючке холоден, как металл. И Ещеркин не задался мыслью: почему только недавно он ощутил страх перед командиром, но совершенно не боялся реального противника. Не оттого ли, что Марк всегда выглядел как-то зловеще, на протяжении нескольких лет незримо давя на психику боевиков своего отряда, заставляя бояться даже не себя, а своего коварного образа.
В последние минуты Вадим не вспоминал родителей или знакомых, перед глазами почти все время стояло волевое лицо Марка (жив ли?) и ненавистное, кричащее от боли – пленника. Вот кого бы к нему в келью! Пожалуй, если б выпал такой шанс, можно было бы и сделать харакири. Но маленький ублюдок непостижимым образом остался жив. Но и тут Ещеркин не мог не похвастаться: парня, который спас заложника, он убил. Или тяжело ранил.
Вадим почему-то был уверен, что Кавлис вскоре предпримет попытку ворваться к нему в келью. Просто не верилось, что «беркут» оставит его в живых, – Вадим не оставил бы. И он мысленно представил себе действия отставного майора, заодно прикидывая, как поступил бы сам в таком случае: рванул бы дверь на себя, дождался выстрелов и в перекате открыл бы ответный огонь.
Ствол автомата машинально опустился.
Он подумал и о том, что его комнату штурмом могут взять два или три человека.
И снова на его лице ничего не отразилось.
Может быть, все-таки помогала ему медитация, во время которой он порой не чувствовал плоти, на время прощался с разумом, находясь в прострации? Приучил себя не бояться смерти? Возможно. Потому что он действительно не боялся. Даже не напрягся, когда в коридоре раздались громкие шаги и лязгнул металл.
Николай, не теряя ни секунды, подошел к келье и откинул щеколду. Распахивая дверь на всю ширину, скрылся за ней. Когда изнутри прозвучала очередь, Кавлис сместился, показываясь во весь рост в проеме.
Ещеркин едва успел поднять ствол. Николай, быстро нажимая на спусковой крючок, выпустил всю обойму в грудь и голову боевика, инстинктивно оставляя один патрон. Бросив последний взгляд на Ещеркина, Кавлис вышел, захлопнув дверь. Но тут же вернулся. Впервые не контролируя себя, всадил в мертвое уже тело последнюю пулю. Пистолет бросил к ногам трупа.
Снова хлопнула дверь, теперь уже в последний раз.
Отряд быстрого реагирования прибыл оперативно. Спецназовцы блокировали все подступы к монастырю, беря под прицел и Прокопца, и Кавлиса с товарищами. И Шура дождался того самого мгновения, когда его распластали на холодном капоте «Мерседеса». Только после этого из машины на подворье вышел полковник Баженов. Увидев Марковцева, он отдал распоряжение собровцам усадить его в машину. На Кавлиса и маленького заложника он даже не посмотрел.
Прокопец шагнул к полковнику. Куртка на молодом следователе была расстегнута, за поясом брюк – пистолет, глаза смотрят решительно. Баженов правильно угадал мысль, бившуюся в них, и нехотя пожал плечами.
Прокопец приблизился к Марковцеву и подождал, когда спецназовцы поставят того на ноги. Не мигая, четко выговаривая каждое слово, следователь произнес:
– Вы арестованы, Сергей Максимович, по подозрению в организации преступного сообщества и захвате заложника. Вы имеете право на адвоката, на личную безопасность в местах содержания под стражей, получать бесплатное питание. Вы имеете право на восьмичасовой сон в ночное время, проводить уборку камер в порядке очередности. – Покосившись на монастырь, Петр закончил: – Также вы имеете право отправлять религиозные обряды в помещениях содержания под стражей. Вам понятны ваши права, Сергей Максимович?
Марковцев опустил голову, не отвечая на вопрос.
