Нет, Мишка у нее всегда был сильным, главное, она научилась понимать сына. И снова представила его мальчишкой.
– Мам, есть хочу!
Перекусит на скорую руку – и на улицу.
– Мам, пить хочу! Вынеси в коридор, разуваться неохота.
Она выносит в коридор банку воды. С Мишкой ватага пацанов, напьются – и снова во двор, играть в войну. Пить всегда приходили к Мишке – сам предлагал, жили Зенины на первом этаже.
– Мам… Дай воды.
– Сейчас, сынок. Может, соку выпьешь?
– Не хочу. Сок пусть Санька пьет. Я долго спал?
– Десять минут.
– Эх… Потянуться охота. – Михаил сморщился от боли. – Сил нет как потянуться охота. Санек, а ты чего такой грустный? Выше нос, дружище! Мы еще повоюем. Я тебя научу ножи метать. Ты не видел, как я ножи метаю?
Санька через силу улыбнулся и покачал головой.
– Э-э, – протянул Михаил, – много потерял. Я не хвалюсь, но многие говорят, что довольно прилично.
Зенин, бывший лейтенант особой бригады «Черные беркуты», не хвалился, он прилично метал все острое, вплоть до сапожных гвоздей.
– Ты как хочешь, сынок, – строго проговорила женщина, – но в следующий раз я скажу Николаю Александровичу, что тебя нет дома. Не отпущу никуда!
Уголки губ Михаила дернулись. Он с укоризной посмотрел на мать.
– Мам, мне ведь не только потянуться охота.
– А что еще?
– Засмеяться. Не смеши меня, мать, у меня ж спина болит. Два укола под лопатку засандалили.
Кавлис и Зенин стояли на некотором отдалении от плаца, где проходила строевая подготовка. Михаил с какой-то жадностью впитывал в себя атмосферу воинской части, не обращая внимания на кучку старослужащих, бросавших на него заинтересованные взгляды. Лишь раз, когда до его ушей донеслось слово «беркут» и собственная фамилия, не смог сдержать самодовольной улыбки.
Толкнув в бок Николая и кивнув на «дедов», тихо сказал:
– Однако, знают нас. Лично мне приятно.
Кавлис улыбнулся. Он смотрел на маленький отряд, бодро марширующий по плацу, и невольно морщился, видя, как пара «салаг» идут не в ногу. Хотя старшина громко и четко отсчитывал:
– Раз… Раз… Левой… Левой… Отря-а-а-д, стой!
Бум-бум! – грохнули, останавливаясь, сапоги.
И еще раз кто-то топнул.
Теперь поморщился и Зенин, и старшина.
Прапорщик Еремеев скомандовал: «Направо!» – и грозно оглядел шеренгу. Если бы не мороз, можно было подумать, что из ноздрей старшины, демонстрирующего выучку своих подопечных, вырывается дым.
– Та-ак, едри ее… – еле слышно прошептал он, поглядывая на гостей. Глаза старшины сердито смотрели на последнего в шеренге воспитанника. – Курсант Ремез!
– Я! – выкрикнул Санька, застыв под грозным взглядом, но кося глазом на Кавлиса и Зенина. На его груди не по уставу красовался знак «Черных беркутов».
– Выйти из строя!
И Санька, не посрамив гостей и капитана Танеева, шагнул правильно: с левой ноги.
Николай и Михаил переглянулись. Все повторяется в этой жизни. Вот и Ремез вернулся в строй.
Примечания
1
Фурикены – орудия для метания, сделаны в виде звездочек.
