– Сеньора ищет официанта? Один момент. – Лолита огляделась и недовольно покачала головой. – Извините. Что вам принести? Сок, коктейль? Женя, распорядись, пожалуйста. И от моего имени предупреди официантов, чтобы почаще заглядывали сюда.
Джеб был в черных очках. Из одежды на нем лишь просторные красные шорты с тремя полосками. Он снял очки и сделал то, чего при всем желании не могла сделать Паула: повертев оправу в руках, он кивнул. Заодно и поздоровался с новым клиентом отеля. Он смотрел только на лицо девушки, изучал и запоминал ее темные глаза, губы, волосы. Пауле показалось, он задержал взгляд на ее коленке. Она резко выпрямила ногу и предстала перед инструктором в позе вскочившей по будильнику домработницы.
– Трайганос коктэль, пор фавор, – наконец-то решилась ответить девушка. – Кэ коктэль мэ рэкомьенда?
– Чампан, коняк, сумо, – посоветовал Блинков. Он надел очки и ровным шагом догнал свою хозяйку.
Паула не расслышала слов Лолиты, а если бы расслышала, то не поняла. Голос обладательницы роскошного платья прозвучал с ревнивыми нотками:
– Съедобная палочка «Педигри», да, Джеб?
Эта едва озвученная, но полная мимики и открытых жестов сцена не ускользнула от внимания Энрике. Он долго смотрел вслед Джебу, на этот раз обделив подопечную своим вниманием.
Агата Луцеро часто брала в руки деньги и шелестела купюрами. Двадцать тысяч долларов! С ума сойти. И она знала, как увеличить эту сумму хотя бы в два раза…
Вечерами муж пропадал в баре: там собирались одни мужики. Они тоже сходили с ума по-своему. Они в напряженном ритме глушили «двойную анисовую» из маленьких стаканчиков. Они часами слушали песни под шестиструнную гитару, глядя в щербатые рты усатым исполнителям; а темпераментные певцы в свою очередь не могли оторваться друг от друга. Меню, раз и навсегда приколотое к крашеной двери, пожелтело от времени и табачного дыма.
Камило Луцеро сидел за синим столом и внимал местным артистам со слезами на глазах, словно они исполняли Декларацию о независимости. Перед ним сгрудились стаканчики – Агата насчитала не меньше десяти. Присутствия женщины в баре мужики, конечно же, не заметили. Она потянула Камило за рукав белой рубашки. Он посмотрел на жену отстраненным взглядом, словно окидывал с борта самолета гигантскую и вечно бодрствующую Бразилию.
– Ты почему не спишь? – наконец-то проснулся Камило. – Уже одиннадцать вечера.
– Я что, должна ложиться в шесть часов под звуки колокольни? – ответила Агата. Она даже не накинула платок на голову, чтобы скрыть ряды ярко-желтых бигуди, с которыми она, полная и потная, с лоснящимся лицом, походила на дочь доктора Франкенштейна. – Пошли домой.
Камило подчинился. Уже стоя, он опрокинул в рот «duble anys» и грохнул стаканом о стол. Никто не вздрогнул.
Центр шестимиллионной Боготы ночью был красив. Почти во всех окнах многоэтажных зданий, где разместились банки, офисы, кафе и рестораны, горел свет. Рекламных огней было не так много, но на улицах светили фонари и фары автомобилей. Но даже тридцати– и пятидесятиэтажные здания не могли закрыть гор, к которым подбирались огни пригорода столицы.
Луцеро прошли по темной улице. Агата с опаской взирала на шайки бездомных подростков, подзадержавшихся в городе крестьян. Район Де-Канделариа называли Колониальным кварталом. Одноэтажные оштукатуренные дома с красными черепичными крышами и ветхими башенками были раскинуты по склону холма и тянулись к центру города. Миновав ресторан, супруги Луцеро вышли наконец-то к своему дому, затаившемуся внутри тихого замощенного внутреннего дворика.
Камило был пьян, может, поэтому решил затащить свою благоверную в постель. Агата шлепнула его по блудливым рукам. У нее имелся иной способ протрезвить мужа. Она веером разложила на столе ровно двести стодолларовых купюр – деньги, которые она долгое время скрывала. Камило открыл рот. Ему отчего-то привиделся коричневый собор на площади Боливара – с колоколами и часами на правой башенке; у главного входа сидит с его шляпой на коленях его же безобразная жена; испуганные зеваки и многочисленные клиенты антикварного магазина бросают в шляпу доллары и никак не могут остановиться.
– Где ты взяла деньги? – страшным шепотом спросил Камило и оглянулся на дверь.
– Заработала. Мы можем получить еще столько же. Здесь двадцать тысяч. Долларов.
Столько Луцеро не зарабатывал даже на цветах. Когда-то он держал огромную теплицу и сбывал орхидеи по оптовым ценам. Но его бизнес поглотили необъятные просторы теплиц, протянувшихся на многие мили вокруг столичного аэропорта.
– Ты знаком с кем-то из людей Рафаэля Эспарзы? – спросила Агата.
Луцеро ответил машинально, не в силах оторвать глаз от зеленого поля, которое на его хмельной и алчный взгляд покрывало второе по величине в мире взлетно-посадочное поле «Эльдорадо».
– Я знаком с Мартинесом де Хойя… Он несколько раз пользовался услугами нашей «Авианки».
– Как найти его, знаешь?
– Можно спросить в ресторане на авенида Хименес или в «Пакосе», – рассеянно, занятый своими мыслями, ответил он. – Мартинес часто обедает там.
Александр Абрамов часто ловил на себе недовольные взгляды генерала Брилева… Они расположились на административной террасе, откуда был прекрасный обзор на пляж и бассейн.
Юрий Васильевич Брилев появился в отеле вчера вечером. Казалось, он изначально был уверен в успехе и не удивился докладу Абрамова: в «Мечту» пришел факс из Колумбии; в отель приехали представители испанского туроператора для осмотра апартаментов и подписания договора; 20 июля Паула Мария Эспарза и Энрике Гарсиа Суарес прибывают в отель на двухнедельный отдых.
Капитан за уникальное решение не получил даже намека на благодарность. Его проект выгорел, и вот генерал здесь.
Его сопровождали двое молодых людей, которых Абрамов однажды видел у порога своей квартиры. Ни
