припечатал свой конопатый кулак к столу. – Кажется, я тебя спрашиваю!
– Да, товарищ генерал.
– Лети, решай. – Петр Сергеевич на удивление быстро сменил гнев на милость. – Как только решишь, жду вас в Москве. И чтобы твоя дочка не блудила впредь, выдавай ее замуж. Какая у нее должность в центре?
– Инженер-связист.
– Ну-ну… – Шеф протяжно, до слез в глазах зевнул, прикрыв рот ладонью. – И ты, завязанный на разведывательно-диверсионной работе, обучил ее методам маскировки. Да так, что особисты ничего не заметили. А контрразведка прохлопала все ее случки. Я одного не пойму: как она могла скрывать пузо восемь месяцев?
– Поначалу это незаметно, – тихо и неохотно ответил полковник, не в силах унять резких желваков. Он невольно вспомнил свою жену, свое недоверие: по ее словам, она была на пятом месяце, а по внешнему виду – никаких намеков на беременность. Может, оттого, что она была полной…
– Поначалу – это я понял, а дальше-то что?
– То время, что меня не было на Кубе, стало решающим. Меня вызвали в Москву, когда дочь была уже на четвертом месяце. Дальше она умело скрывала свое положение. Носила широкие, как у большинства кубинок, платья. Но долго так продолжаться не могло…
– Валишь вину на управление? – так понял начальник главка. – Заодно на ту же чертову контрразведку!.. Найди для нее пару из своих подчиненных, чтобы и с нее спрос был и ты сам мог спросить с главы семьи, – распорядился Петр Сергеевич. – И самому тебе не помешало бы жениться. Сколько ты таскаешь на своих плечах траур, два года?
– Да, товарищ генерал.
–
– Я сам, товарищ генерал…
Брилев вышел в приемную и прислонился к стене. В ушах прозвучали отрывистые строки из песни: «Куба – любовь моя», «Родина или смерть». И они точно накладывались на положение и настроение советского полковника.
У него оставался один-единственный шанс, и он решил им воспользоваться. Он написал короткое письмо на имя председателя КГБ с просьбой принять его, полковника Главного разведывательного управления, исполняющего свои обязанности на Кубе, по неотложному вопросу. Он получил ответ на следующий день…
Брилева сопровождал офицер в чине капитана КГБ. Он провел его бесконечными коридорами Лубянки, на лифте они поднялись на третий этаж. В просторной приемной сидела сурового вида женщина средних лет с протертыми обшлагами строгого костюма. Окна в кабинете шефа госбезопасности смотрели на глухую стену. За массивным столом восседал, сгорбившись, Сам. Он словно притаился в центре комнаты и маскировался быстрым письмом. Он смотрел на бумагу и что-то строчил на ней. «Дает понять, что некогда ему, чтобы я приступил к делу?» – нервничал полковник. Он проглотил тугой ком, не зная, как поступить, поздороваться ли… Ограничился тем, что назвал себя внезапно севшим голосом:
– Полковник Брилев.
Председатель оторвался от бумаг. Не выпуская перьевой авторучки, он пару секунд изучал военного разведчика.
– Здравствуйте, Юрий Васильевич, – первым поздоровался он. – Вы – офицер Главного разведывательного управления. Уже много лет вы входите в номенклатуру ЦК КПСС. Много лет вы пользовались высшей привилегией быть не подконтрольным аппарату КГБ. За эти годы наше ведомство не задало вам ни одного вопроса. Против вас не было предпринято ни одной санкции. О ваших ошибках нам докладывает ваш руководитель. Он же имеет привилегию проводить любые расследования ваших действий. В крайнем случае, вами займется отдел административных органов ЦК. Вы обратились в Комитет госбезопасности. О вашем шаге вы немедленно должны доложить вашему руководству. Впредь я вам советую гордиться своей независимостью от любых других организаций. До свидания, Юрий Васильевич.
И перо снова замелькало в его руке.
Знает он или не знает о моей проблеме? – думал Брилев, разворачиваясь на каблуках и шагая к двери. Скорее – да. Что тут же нашло подтверждение. Шеф КГБ остановил полковника вопросом:
– Ваша дочь замужем?
– Нет.
– Тогда это серьезно.
По прошествии времени стало ясно, кто и в чьем стиле пожелал полковнику успехов: последнее колено в генеалогии «императоров» КГБ, отрыжка некогда могущественных царей, жалкая копия покойного Андропова. Но тогда копия казалась оригиналом.
Может быть, эти воспоминания и размышления вывели генерала из последнего равновесия, или вообще все ему надоело, но он резко поднял наградной пистолет и выстрелил себе в висок.
…Солнечный вечерний свет струился по каменной кровле террасы. Из нее открывался роскошный вид на голубую лагуну, обрамленную чистым белым песком, с неохотой отдающим свое тепло загорающим на пляже девушкам. Они отдыхают под звуки моря и доносящиеся из бара неаполитанские мелодии.
Казалось, ничто не изменилось с того времени. Даже вопрос Весельчака прозвучал в его неизменном стиле:
– Вы заметили, какая женщина удостоила вниманием нашу…
– Мы заметили, – перебил товарища неугомонный Кок. Он направил бинокль в сторону Левыкиной и
