Однако вряд ли им выпадала честь иметь дело с коллегой, знающим всю подноготную аналогичных группе «Альфа» подразделений. Он умел перевоплощаться, идентифицируя себя с дикими животными. Как гиена, он мог учуять запах падали. Покойный чеченец Ваха Бараев говорил про Сергея: «Тигр с мозгами лисицы». Сейчас Марковцев снова влез в полосатую шкуру, не утратив при этом мудрости кобры.
Его взгляд остановился на смазливом личике бортпроводницы.
– Ну, и где же виновник торжества? – спросил Сергей.
– Изолирован в туалете, – тоже в полушутливой манере ответила девушка.
– Отлично! Ему там самое место. А сейчас освободим от долгих и мучительных процедур женщин и детей. Они пройдут в бокс медсанчасти аэропорта. Уверен, пробудут они там недолго.
По душному салону пронесся вздох облегчения. Без дальнейшего распоряжения врача женщины стали собираться. Кто-то живо снимал с полки ручную кладь, кто-то не забыл подкрасить рот и напудрить носик.
– Я с ребенком, – раздался мужской голос.
– Это приравнивается, – не оборачиваясь, ответил Сергей. – Какой салон загажен, первый или второй?
Вообще, с врачами такого типа общаться легко, подумала Саша. Не балагур, конечно, не грубиян, но именно легкая, даже граничащая с шармом развязность придавала этому человеку определенное обаяние.
– Второй салон, – ответила она на вопрос врача.
– Хорошо. Надо разобраться с экипажем. Им ведь в рейс сегодня.
– Я тоже вхожу в команду, – в очередной раз улыбнулась бортпроводница.
– Вы – десерт, моя дорогая, – затянув букву «с», отпустил комплимент Марковцев, – и в моем меню занимаете почетное последнее место.
Сергей посторонился, пропуская первую пару – женщину и ребенка лет семи, и прошел за ними к двери.
– Охрана аэропорта проводит вас до места. – Марковцев сделал еще один шаг. Встретившись взглядом с Игорем, он прошептал: – Выстраивай пассажиров внизу, скажи, чтобы не разбегались. Работай, работай.
– Может, вы отпустите и меня? – На Сергея смотрел представительный толстяк лет сорока с небольшим, одетый в добротный полушерстяной костюм и полосатую рубашку с расстегнутым воротом. Избыточный вес не позволял ему нормально переносить духоту.
– Я отпущу вас, вслед за вами возникнет очередь. Потерпите. Можете стоять в проходе, здесь сквознячок.
Женщины и дети оперативно покинули самолет. В их действиях явно просматривалась поспешность, словно медики могли отменить свое решение. Остальные пассажиры, как и подобает мужчинам, стойко переносили временное заточение.
Игорь Надеждин не стал дожидаться очередной команды Марковцева. «Отмашку» ему дала стюардесса. Выйдя на площадку трапа, Саша махнула рукой:
– Все, Игорь.
«Все, Игорь», – эхом пронеслось в голове Надеждина. Все, сейчас начнется.
Шейнин похоронил свое восклицание: «Господи! Да они до самого вечера провозятся!» Он смотрел на группу людей в сопровождении бойцов службы безопасности и мысленно возблагодарил медиков. Возможно, те ограничатся лишь опросом пассажиров и заберут в инфекционное отделение одного. Сейчас даже санобработка туалетов и камбуза не казалась Льву Давыдовичу долгой.
Однако чем ближе подходили пассажиры с детьми, тем больше мрачнело лицо директора. Что-то неестественное было в этой группе и в то же время знакомое. Словно действительно видел он подобную картину раньше или по крайней мере представлял. А может, слышал?
До здания аэропорта пассажирам оставалось пройти около ста метров. Шейнину показалось, что группа ускорила шаг… Да, теперь можно различить жесты охранников, поторапливающих пассажиров. Еще немного, и те перейдут на бег.
И еще одна странность: бойцы «Кобры» часто оглядывались назад. Лев Давыдович не мог разглядеть выражение их лиц, но отчетливо понял вдруг, что на них написано беспокойство.
Он взял бинокль и сосредоточил свой взгляд на Игоре Надеждине, замыкающем колонну. Его лицо выражало вину, беспомощность.
Только теперь, когда волной накатила слабость, а ладони, сжимающие бинокль, стали влажными, директор понял, что его беспокоило. Обычно при захвате самолета террористы первыми отпускают женщин и детей.
Валентин Мезенцев находился в первом салоне, перед дверью, ведущей в кабину пилотов. Пассажиры не видели, что происходит за плотной шторой, за которую шагнул медик, они различили тихие, невнятные голоса, отчетливо прозвучал лишь мужской голос: «Спокойно!» Там же, кроме экипажа, находились две из трех бортпроводниц и смазливый стюард, но многие решили, что голос принадлежал человеку в медицинском халате.
Некоторые из пассажиров переглянулись, почувствовав в груди тревогу.
Равиль Яфаров начал приходить в себя. Даже стал забывать обидные слова бортпроводницы. Он еще надеялся поквитаться с ней за сказанное ею: «Сами виноваты. Терпите. По вашей вине другие вынуждены терпеть».
«Узник» вымученно улыбнулся, увидев за открывшейся дверью человека в халате, чье лицо скрывала марлевая повязка. Равиль ни разу не видел его, но слышал. Он здесь, ступил на борт тихо и мирно, что уже доказывало его профессионализм.
