– «Машинка» сработала.
На юго-западе взметнулся в ночное небо малиновый шар. Расстояние съело резкие огненные краски, и пожар походил на зарницу. Огонь пульсировал, нарастая, как предвестник еще более грандиозного зрелища. Не прошло и двух минут, как огонь словно отсекли от очага, небо потемнело. И он вспыхнул с новой силой.
Сколько у нас времени?
Тридцать пять минут.
Снова тридцать пять.
Казалось, время пошло по кругу, и этому не было видно конца.
– Минут через десять перекроют все выезды из города, – бросил Марк Стофферсу.
Георг кивнул и указал вперед, где появились огни дорожного поста.
– Не гони, Сергей.
Марковцев сбросил скорость до сорока.
– Пост. Приготовиться!
Машину наверняка остановят, и снова придется доказывать, что «Москва возвращается в сирийский регион». А вместе с ней Берлин и Тель-Авив: Стофферс передернул затвор пистолета и положил его на колени; Макс готов был открыть огонь из штурмовой винтовки.
Постовой, одетый в бронежилет и белую каску, указал светоотражающим жезлом в сторону и вниз, приказывая остановиться. Он был вооружен старым «АКМС» со сложенным прикладом, висевшим у него на груди. Такое же оружие было в руках второго патрульного, вышедшего из машины с проблесковыми маячками.
Паузы, о которые периодически спотыкалась диверсионная группа, изматывали. Куда легче вести затяжной, но непрерывающийся бой. Кажется, все позади, но тут же встает новое препятствие. Устал стрелять, вдруг подумал Марк. Устал жать на спусковой крючок, считать трупы. К черту…
Цель близка, но сейчас уже не радует. Нет на ней никакого клейма качества. На каждом говне есть, а на этой нет.
Марк отчасти понимал, что не только от него зависит ход операции, на определенном этапе должно было произойти что-то важное, что рассеяло бы все сомнения. Смута в душе, это она не давала покоя. Заключительная фаза в руках другого человека, который уже завтра – нет, уже сегодня – расставит все точки над «i»… выписанными другой рукой.
Приоритет.
Высший приоритет.
Пауза. Затяжная. Постовой идет к машине медленно, но не вальяжно, как российский гаишник. Он бросает взгляд на малиновое зарево, полыхающее на юго-западе, трогает рацию у плеча и надеется услышать хоть какое-то объяснение. Связывает ли пожар в городе с этой «Газелью»?.. Фантастика… Сергей Марковцев перегрузился подозрениями.
И он не стал дожидаться постового. Взведя курок пистолета, он вышел из машины и пошел навстречу. Чтобы, как в «Пиратах Карибского моря», бросить ему в лицо: «Долго шел!»
Дернув головой, Марк нажал на спусковой крючок. Сместил ствол в сторону и положил второго жандарма. Круто развернулся и пошел назад. И словно не слышал, как застучали в застекленную будку автоматные пули. Как приглушенно вскрикнул Иваненко, раненый в руку шальной пулей…
Шальная пуля… Не золотая или серебряная, а только шальная пуля была способна нанести Сергею Иваненко хоть какой-то вред.
«Вертушка» подходила к порту, не меняя скорости и высоты полета. Вибрация от ревущих двигателей и редуктора передавалась бойцам. И вертолет, и те, кто находился на борту, пересекли невидимый горизонт, за которым – радиосвязь с диверсионной группой Марка.
Долгожданная. Еще и потому, что связи пока не было. Снова ждать и содрогаться под металлический аккомпанемент лопастей, которые сумасшедшим миксером взбивали чужое пространство; еще немного, и в таком же сепаратном режиме «восьмой» начнет вспушивать море и пыль над спящим пригородом Латакии.
Уже видно порт, огни на причалах, прожектора над режимной зоной. Уже слышно пилоту, который сбросил скорость и начал снижаться, первое предостережение с командного пункта сирийских ПВО:
– Борт 1620, борт 1620, вы изменили скоростной режим полета, курс и высоту. Немедленно восстановите параметры.
И отчетливо представил, как за несколько мгновений до этого оператор командного пункта, глядя на экран радара, докладывал командиру: «Борт 1620 приближается к нам со стороны ливанской границы. Высота… скорость… направление…»
Идет согласно плану, который поступил на командные пункты сирийских ПВО почти сутки назад.
– Говорит борт 1620. Неполадки в двигателе, запрашиваю разрешение на вынужденную посадку.
Связь на международном диапазоне отличная – кажется, можно расслышать возбужденное дыхание оператора, бросающего взгляд то на экран радара, то на защитные колпачки тумблеров пуска ракет.
Кажется, что слышен очередной доклад оператора:
«На борту 1620 неполадки в двигателе, борт запрашивает вынужденную посадку».
«Но почему только после нашего предупреждения? Немедленно восстановить параметры полета!«
