– Леви Эжбу в курсе операции?
Генерал покачал головой. Бывший командующий военно-воздушными силами, а ныне директор аэропорта «Бен-Гурион» пока оставался в неведении. Шеф военной разведки отказался от идеи поставить Леви перед мутным фактом: «Вскоре произойдет нечто, что напомнит тебе о многом. Ты должен сделать то-то и то-то и молчать об этом». По сути это интрига, которая, кроме вреда, более ничего не принесет. По- другому обстояло дело с Андреем Карпатовым. Ему надо было готовиться к заданию, поменять смены. Ему предстояло настроиться, прогнать в голове и перед пультом свои действия. В него, как в новый компьютер, директор «Амана» заложил математику.
Дани развил тему «украинской халатности»:
– Пусть краснеет «оранжевая» Украина. Позже мы подумаем, как привлечь Россию к ответу за переговоры с нашими кровными врагами. Лидеры России наладили диалог с Ираном, намерены сесть за стол переговоров с «Хамасом». Они действуют выборочно. Их точечные удары жалят в самое сердце. Нам предстоит пересмотреть отношения с Россией. Но это целиком и полностью зависит от твоего ведомства. Не допусти ошибок, Шимон, и избавься от трех главных свидетелей. При них операция невозможна. А она нам необходима как воздух. Кстати, ты планировал что-то другое? Например, запугивание свидетелей, родственные факторы?
Эйтан покачал головой:
– Больше всего я опасаюсь людей, подпадающих под категорию запуганных свидетелей. Это то же самое, что запуганный террорист-смертник, – сопоставил он.
– Исчерпывающий ответ. Встретимся через неделю. Подготовь устный аналитический отчет – почему Мэлоди Унгер в этой обстановке ведет себя так, а не иначе.
2
Адмирал Школьник остановился напротив трехэтажного здания, словно выросшего на пригорке. Весь январь Россию трясло от морозов. Виктор Николаевич, прослуживший шесть лет на севере, не мог припомнить таких холодов – даже на полуострове Немецкий, от которого до соседней Норвегии не больше десятка километров. Он там, будучи в звании лейтенанта ВМФ, изучал по заданию разведки мощный укрепрайон, оборудованный немцами во время Великой Отечественной войны, с крупнокалиберной береговой батареей, дотами, зенитными позициями, железобетонными бункерами и убежищами. Вряд ли, думал адмирал, что-то изменилось с тех пор на том клочке суши. Он слышал, что возобновились пешие экскурсии по полуострову, где сохранились подземные ходы, лафеты дальнобойных пушек.
Здесь, на Кислой губе, вход в которую перекрыла плотина некогда знаменитой приливной электростанции, ныне законсервированной, начальник флотской разведки ощутил доселе незнакомое чувство: он, одетый в шерстяной свитер, меховую шапку и ярко-красный пуховик, прибыл на арктическую российскую станцию. Вроде как сменить кого-то, а кто сменит его и когда это случится, никто не знает. И от этого Школьника пробрал мороз тоскливой безысходности.
Он еще раз бросил взгляд на поселок – всего несколько деревянных домиков и сараев, где проживали работники станции. Оглянулся. Его хмурый взгляд простерся до самого дна, усеянного затонувшими судами. Эти корабли стали лишними для новой России, и в 90-х годах база вспомогательного флота ВМФ прекратила свое существование…
Адмирал взошел на высокое крыльцо и постучал в дверь.
Его встречал молодой человек, по виду – полярник: длинные волосы, бородка. Он также был одет в теплый свитер, на ногах валенки. Виктор Николаевич, снимая шапку, не удержался от широкой улыбки:
– Забавно выглядишь, Женя. Тебе больше подходят гидрокостюм и ласты. Не думал об этом?
– Каждый день думаю. Здравствуйте, Виктор Николаевич! – Блинков приветствовал шефа крепким рукопожатием.
Связь с Большой землей здесь была по телефону и морем. Евгений Блинков удивился телефонному звонку из штаба ВМФ. Личный адъютант Школьника поставил его в известность о визите босса, сказав, что дело очень серьезное. Дело серьезное, когда звонит сам адмирал, парировал Джеб, но адъютант на другом конце провода рассмеялся: «Очнись, Женя! Он САМ едет к тебе!»
– Веди меня в самое теплое помещение, – распорядился адмирал, передавая хозяину дорожную сумку. – Там у меня коньяк, лимончик, ветчина. Хлеб.
– Хлеб?
– Ну да. Чернушка. Как добрался, спрашиваешь? До Мурманска самолетом, оттуда на вертолете. Над Печенгой пролетели – красота неописуемая!
В комнате на втором этаже адмирал снял куртку и устроился напротив электрокамина.
– Рассказывай, что ты, южная твоя душа, делаешь здесь, на семидесятой широте, – в рваном темпе поинтересовался адмирал.
– Просто отдыхаю. Здесь работает мой хороший приятель, он основал этот центр. Летом оживление, зимой затишье. Для настоящих дайверов здесь рай: подводная целина, приливы до четырех метров, белые ночи.
– Завидую… Надолго ты здесь застрял?
– Планировал до весны остаться. Я тут на правах гостя. Хотите, покажу вам отель. Вечерком можно на бильярде поиграть, в бане попариться.
– Вечером и покажешь. – Школьник отметил время: начало второго. – Я по делу приехал, и тем не менее…
Он встал с кресла, открыл сумку и выудил бутылку коньяка. Джеб нарезал лимон, ветчину, хлеб, в очередной раз усмехнувшись: адмирал словно в Тмутаракань приехал, но упустил из виду пару батонов вареной колбасы. Они выпили не чокаясь.
– До армии ты учился в ГИТИСе, – уточнил Школьник. – Помнишь свою однокурсницу – Ольгу Супрун?
