– Вот что, Катя, срочно передай генералу: нужна заметка – броская заметка в центральной газете – об убийстве Николая Румянцева. Я должен узнать об убийстве из российской прессы. Любой другой источник информации указывает на меня, как на агента спецслужб. Я уверен, на сто процентов уверен, что Николай ничего не сказал им. Игра еще не кончена, все только начинается. – «Нервы, нервы», – несколько раз обронил Сергей. – Я пошел домой. Если утром я найду в почтовом ящике газету с заметкой, значит, ты дала «добро». Если нет… – он сузил глаза и в очередной раз скрипнул зубами.
– Я поняла, – скупо улыбнулась Скворцова.
Сергей взялся за ручку дверцы и бросил последнее:
– Вот ведь черт! Если избавишься от грехов, то как убережешься от злословия?.. Так что не поминай меня лихом, Катя.
Однако вернулся, склонившись над дверцей.
– В разговорах с Матиасом промелькнуло следующее. Он озабочен потерей грозненского предприятия «Прибор-Экспорт» – ЗАО или НПО, не помню точно. Фактически он купил его, только кому-то в Кремле это не понравилось. Мне тоже. Зачем покупать предприятие, когда можно купить директора? На этой сделке, мне кажется, назревает серьезный конфликт. Могут пострадать криминальные группы, возможно, в Чечне, и ряд чиновников, которые рядом с ними стоят. Это обычная схема, не я ее придумал.
Катя поняла напутственные слова Марковцева по-своему. Он приводит последний довод, лишь бы его не отозвали. Личные амбиции взяли верх и он цепляется за соломину. Для Скворцовой выкладки Сергея – не аргумент.
– Хорошо, я подумаю. – На этот раз Катя сама задержала его. – Я вынуждена снять людей с задания, писать отчеты и докладывать наверх. У меня нет другого выхода. С этой минуты ты работаешь один, без подстраховки.
Она давала ему то, без чего он не мог существовать: снова глотнуть адреналина. В данной ситуации он без него задохнется. Кроме Кати никто этого не мог сделать.
Скворцова еще раз мысленно повторила за Сергеем про якобы назревающий конфликт между Матиасом и Кремлем и вызвала секретаршу.
– Ира, узнай в открытых источниках информации о сделке, где фигурируют гендиректор «Капитал Ренессанса» Алексей Матиас и завод «Прибор-Экспорт». Должны были писать, – уже тише добавила она.
Даже с домашнего компьютера, загрузив поисковый сервер, можно было справиться с этой работой за считаные минуты. Ирина явилась через полчаса и положила на стол леди-босса пару распечаток. Из них следовало, что Матиас действительно приобрел пакеты акций ЗАО «Прибор-Экспорт». Однако владельцы акций потребовали принять деньги обратно и вернуть акции. Плюс «революционный» комментарий кремлевского администратора Николая Груздева: «Деньги для коммерческих банков – право на управление своими компаниями… Государство не позволит скупать банкирам заводы и фабрики, в том числе и градообразующие».
Катя не стала углубляться во все эти ОАО, ЗАО, ярлыки, которые государство навешало и на оборонные предприятия в том числе. Она еще раз повторила про себя название грозненского предприятия, за которое боролся, отвоевал и в конце концов потерял Матиас. Оно было созвучно с НПО «ПриборЭкспо», состоявшим «на балансе» военной контрразведки ФСБ.
Отвлекаясь от прилипчивой темы, Катя в мыслях вернулась к Марковцеву. Может быть, под впечатлением встречи с генералом Розановым попыталась представить полковника Максима Марковцева, некогда работавшего в 5-м управлении ГРУ. Он умер, когда его сын, бывший комбат спецназа, отбывал срок в колонии строгого режима…
И Катя задалась вопросом, навещал ли Максим Сергеевич своего сына в местах не столь отдаленных, а если да, то о чем мог идти разговор. Трудно представить беседу этих двух разных, хотя и одной крови людей, длящуюся больше пяти минут. «А старика жалко», – запоздало вздохнула Катя. Потому что увидела его понурого, с опущенной головой, разглядывающего свои высохшие ладони. Он пытается надолго задержать взгляд на Сергее. Но у него ничего не получается. То дает о себе знать
Нерадостные мысли были прерваны вторжением тридцатилетней секретарши. Катя впервые увидела на лацкане ее пестрого блейзера броский комсомольский значок.
– Что это? – сдвинула брови начальница и пальцем указала на значок.
– Амулет, Екатерина Андреевна.
– Это блажь. Ты же не Мадлен Олбрайт.
– Ну вы и сравнили! – Ирина вспыхнула и вся приосанилась.
– А с кем еще тебя сравнивать?
– Так, зачем я пришла?.. – Секретарша, подняв глаза, артикулировала густо накрашенными губами; скорее материла начальницу с ее паршивым настроением. Для Ирины работа в профильном отделе – тоже что-то вроде повышения, если сравнивать с центральным зданием на Лубянке, с его строгим режимом муравейника. На Большую Дмитровку она перебралась в день назначения Скворцовой начальником подразделения. – Да, вспомнила. В нашем управлении уже фигурировал «ПриборЭкспо». Забыла где. Мне узнать?
– Обязательно. И в темпе.
Отталкиваясь от Марковцева, Катя автоматически переключилась на Николая Баженова. И снова ничего определенного, вроде ветра в кроне. Видишь шевеление, а сам ветер словно прячется, маскируется в листве. По сути Баженов не был логиком в прямом понимании этого слова, он не шел до конца в своих мыслях, боялся их краха, что ли, что они рухнут в тартарары. Либо этой самой бездны боялся, оттого и обрывал себя. «Как на резинке, – сравнила Катя. – Дойдет до определенного рубежа, и его снова тянет назад. Либо он что-то недоговаривает», – закончила она свою мысль. Причина? Та же боязнь пропасти.
Вошла Ирина.
– Давай, что там у тебя? – Скворцова чуть подалась вперед, опершись рукой о крышку стола.
