Баженов взял себя в руки и уже не удивлялся своему ровному голосу. То, что он переметнулся на сторону противника, также не могло вызывать удивления.
– Понятно, – кивнул Адамский. – Этот вопрос закрыт. Вы упоминали имя Сергея Марковцева?
– Естественно. И в письме, и в беседе с начальником отдела. Марковцев стоял во главе боевой единицы «Щита» и был осужден на двенадцать лет.
– С гэрэушниками вы не говорили на эту тему?
– Нет. Зачем мне это?
– С чего началась ваша беседа со Скворцовой? – спрашивал Герман. – Продолжает ли она вести это дело?
– Наверняка продолжает. Иначе вас бы здесь не было.
– Отвечайте на вопрос.
– Она сказала следующее: когда к нам приходит запрос, мы ведем дело. Это касается и конкретного человека с конкретным обращением. В любом случае они начинают работать на нас.
– Толково, – одобрил гость. – Немудрено, что вы запомнили. Теперь мы ведем это дело, а вы работаете на нас. К утру восстановите по памяти ваше письменное обращение и перечислите все документы, а также их краткое содержание, которые вы передали Скворцовой. Вы увидите меня утром. Если вы свяжетесь со Скворцовой, увидите меня еще и вечером. До свидания, Николай Николаевич.
Герман вышел, оставив дверь открытой. Баженов, горько усмехнувшись, позавидовал скорости, с которой его обработал этот человек. И ему показалось, что жизнь кончилась.
Сергей Марковцев нашел Миранду в той же бильярдной на Петровке. Он был взвинчен и походил на человека, боящегося чего-нибудь испугаться. Равно как и его настрой чем-то походил на беспредел «курганских», расстрелявших в декабре 1997 года одного из своих врагов недалеко от знаменитого здания на Петровке, 38. А до этого они устроили показательную казнь оппонентов из другой группировки – недалеко от СИЗО Матросская Тишина.
Марковцев словно возвращался в те годы, когда его боевики наравне со столичными группировками, а когда и опережая их по качеству и мастерству исполнения, валили конкурентов. Хороший был возраст. Тридцать семь, еще тогда пришел к выводу Марк, рассуждая по-спортивному, – пик карьеры, когда ты играешь лучше, но уже пора уходить на более спокойную работу. Побаливают старые травмы, но не дают покоя заманчивые предложения. И вот в груди снова слегка подзабытый кураж.
Рекламный багряный свет брызгал из глаз Сергея и степенно струился из глаз двух «атлантов», подпирающих короткий козырек над входом в игорное заведение.
Парни узнали Марковцева.
Первый зал. Дым стелется над зеленым сукном, смягчая, заглушая удары шаров, щадя уши от резкой музыки и почти не мешая отдельным ленивым голосам. Сизая дымка скрывает знакомый блеск глаз завсегдатаев заведения и все больше замедляет их ленивые движения.
Второй зал. То же самое. Миранда в этот раз одета по-другому. На ней расклешенные джинсы голубоватого цвета, кофта с длинными рукавами-фонариками, но все с тем же откровенным, чуть ли не до пупка, вырезом. Белоснежный бюстгальтер подчеркивает ее прелести. В тонких пальцах сигарета.
– Пошли? – Сергей кивнул на выход. – Я нашел «Кудряшку» со старым переводом.
Миранда сняла со спинки стула свою белоснежную сумочку «Шанель» и даже не попрощалась с приятелями. Спокойно так, без суеты. Не из-за «Кудряшки» и иллюзорного образа отца, вставшего подслеповатым призраком за плечами Сергея, а ради какого-то интереса. Еще в первый раз Миранда отметила, что Марковцев молчаливый и скучный, но с ним интересней, чем с болтливым.
У нее всегда была возможность потренироваться над воссозданием образов людей, окружавших как отца, так и ее саму. Может, от нечего делать, от того же уныния, которое она отметила и в Сергее. Она мысленно подражала отцу – она глава банка, председатель совета директоров управляющих компаний; мысленно копировала Адамского – она шеф службы безопасности. И не потому, что в ней преобладало мужское начало, хотя взгляд, мимика, жесты были «чисто» мужскими, даже голосовые интонации. А вот речь сложена по-женски, с едким сарказмом, с долей ревности и превосходства. Впрочем, внешние признаки – это схожесть с отцом. Стала бы она подражать своей матери или жене какого-нибудь бизнес-партнера отца? Да никогда в жизни. Та же уникальная женская ревность не даст сделать этого.
Вот и Сергей стал для нее объектом наблюдения и анализа. На взгляд Миранды, он походил на лесника. Он не водит по лесу и не талдычит, подглядывая в Красную книгу, про сорта деревьев, трав, редкого кустарника, исключительной зверушки, залетной птицы – ему такие детали вроде побоку. Он просто стережет свой лес от браконьеров. Заслышал визг пилы – и в ту сторону, но уже со своей бензопилой и с вратарской маской техасского маньяка. Услышал выстрел – и на звук. Уже со своим ружьем или там карабином. Делает выстрел, прикусив зубами запасной патрон, потом «ломает» ствол и загоняет в него «прикушенный» заряд. Бабах! – выстрел по убегающей фигуре.
Что-то в этом роде пронеслось в голове Миранды. Бессвязным, незаконченным короткометражным фильмом, над чем еще можно поломать голову. Что было очень даже неплохо. В ее мире все было гораздо проще, она могла купить или попросить в подарок все, вплоть до настроения. А вот сейчас прикинула, что и Сергея ей купили – как игрушку в магазине из одноименного французского фильма. Со старым переводом. И она согласно сюжету взбунтовалась против отца. Нежась в ванне, она манит к себе Сергея, и он, не раздеваясь и не снимая обуви, лезет к ней. Потом они стреляют на каком-то светском рауте, бросают любовницу отца в бассейн.
– «Кудряшка» – это предлог? – спросила Миранда.
– Если тебе нужен перевод, узнай адрес переводчика. Я все сделаю. Но для начала надо съездить к Рукавишникову, его вроде бы Володей зовут. Где он живет, я знаю.
– Зачем ехать к нему?
– Надо потренироваться. Иначе все это будет называться пижонством.
Выбор сам собою пал на самого мелкого из «мучеников» матиасовского «батальона смерти», буквально мытаря – сборщика податей, начинавшего с разводов лохов на дальневосточной барахолке. И это было на руку подполковнику. Он знал свое дело и в данную минуту начинал долгую работу с нуля, которую можно
