Ашуба заторопился.
– Лично мне Шавхелишвили ничего не говорил. Из разговора между ним и американцем я понял, какие именно районы вызвали их интерес. Это бедные кварталы. Они говорили по-русски. Ни разу не прозвучало слово «операция». Жена идет. Спускается. Больше я ничего не знаю.
– Может быть, в бедных кварталах планируется разместить командные пункты, установки?
– Может быть. Все может быть.
Убить этого человека было проще простого. Гораздо труднее было оставить его в живых. Марк перевернул его на живот, прикрывая ему рот рукой, и резко дернул его за подбородок вверх. Тело Ашубы потяжелело, как будто налилось свинцом.
Сергей открыл ворота в тот момент, когда с другой стороны в гараж вошла женщина. Снова зашипели ролики по направляющим салазкам, заглушая приглушенный же вскрик.
Глава 12
Аста ла виста
Джемал Шавхелишвили ознакомился со срочной информацией, разосланной во все подразделения госбезопасности и полиции. На первом этапе именно полиция занималась делом по факту убийства полковника Ашубы. Это событие можно было вывести из разряда рядовых, каковым его делала бытовая версия. Что Шавхелишвили и сделал, позвонив Гвидо Терону. Номер был занят. Он решил перезвонить через минуту, но американец в это время набирал его номер. Трубка Шавхелишвили ожила красивой полифонией из грузинского фильма «Мелодии Верийского квартала». Такой же мелодией отзывался и телефон американца на вызов с мобильного Джемала Шавхелишвили. И тот и другой не раз меняли карты и номера телефонов, но мелодии вызовов – никогда.
Выслушав Джемала, Терон ответил ему в категоричной форме:
– Срочно приезжай.
Как и в прошлый визит, в «гостевом номере» было не протолкнуться. Особенно раздражала Лори Монро, эта бестолковая баба. Ее образ соответствовал ее фамилии, заводился Шавхелишвили. Она была пропитана имиджем пышки-блондинки. Терон что-то говорил о маскировке. Маскировка, о господи, в открытую гонял желваки Джемал. Он вспомнил анекдот. «Доктор, что такое копчик?» – «Это то место, где кончется позвоночник». – «Странно. А у меня там голова».
Джемал доложил, что ему было известно на этот час.
– Ашуба был убит в гараже своего дома. Жена нашла его не то что теплым, а горячим.
– Настоящий грузин, – обронила Монро.
– Слушай, ты!.. – вскипел Шавхелишвили. Он смотрел на нее, но пальцем показывал на Терона. И обращался к нему. – Пусть она уйдет. Я за себя не отвечаю.
– Лори, выйди, – пошел на уступки американец. И когда Монро удалилась, ступая тяжело, как садистка из «Мизери», он, как ни в чем не бывало, предложил Шавхелишвили продолжить. Тот настраивался с минуту.
– Единственный подозреваемый на этот час – младший брат полковника Ираклий. Жена полковника дала показания, из которых следовало: Ираклий как минимум дважды проникал в дом через гараж. Дважды братья обменивались угрозами. Несмотря на все усилия полиции, Ираклия Ашубу задержать не удалось.
– Что сказано в отчете об орудии убийства?
– Ничего. Оперативники сделали снимки трупа, сами же дали комментарии к ним: это не снимки, а кадры из фильма ужасов. Ашуба лежал на животе – но не лицом вниз, а затылком. Его голова была повернута на полкруга.
– Нам так и так ехать в Гори. Отложим поездку на завтра. Сегодня у меня запланирована встреча с Нэдом Келли.
Такого открытого цинизма Шавхелишвили не ожидал... даже от американца.
– Значит, убийство полковника госбезопасности для тебя «так и так»? А может быть, «тик-так»? Почему ты посмотрел на часы?
– Засек время, когда ты успокоишься. – Терон, засунув руки в карманы брюк, шагами измерил диагональ комнаты. – Днем мы встретились с Ашубой, следующей ночью его убили.
– Отметаешь полицейскую версию?
– На месте разберемся. Кстати, Джемал, ты определился с минометным расчетами?
Как бы то ни было, Шавхелишвили был рад перемене темы.
– Да, – ответил он. – У меня на примете четыре расчета из спецназа военной разведки. Они очень удачно применяли минометы в операции «Чистое поле». Они не станут палить из автоматов, если у них есть возможность накрыть противника минометным огнем. И не станут махать кулаками, если враг на мушке. Все просто.
Гвидо Терон покивал. Взвинченность Джемала – вначале он накричал на Монро, а потом повысил голос на него – только придала блеска его рекомендательной речи.
– Четыре расчета, ты сказал?
Шавхелишвили подтвердил кивком головы:
– Да.
– Нам и потребуется четыре. Это значит, что выбора у нас нет. Некого отсеивать.
– Тебе обязательно нужно кого-то отсеять? Это что за практика такая? Ты вечно чем-то недоволен, Гвидо.
– Я вечно с претензиями.
Ираклий Ашуба не решался явиться в полицию. Он даже отбросил тот факт, что обвинений в дезертирстве с него никто не снимал. В его представлении – это явка с повинной. Порой ему казалось, что именно он свернул брату шею. Больше всего его беспокоила «исповедь». В мыслях он сто раз приходил в дом Серго и клялся: «Не я убил его! Клянусь всеми святыми! Небом клянусь!» Но ему не верят – ни жена брата, ни полицейские в засаде.
Засада...
Ираклий шагал по минному полю. Его заочно обвинили в убийстве полковника госбезопасности. Нет, в России не знают, что такое репрессии. Если настоящего преступника не найдут, Ираклия поставят лицом к стенке.
Он был насквозь пропитан страхом. У него было алиби: он в ночь убийства провел в объятьях сорокалетней вдовы. Причем оставался у нее на ночь не в первый раз. Но его алиби затрещит по швам хотя бы по той причине, что ни одна нормальная женщина в этой стране не подтвердит алиби висельника- заочника, – иначе сама составит ему компанию.
Ираклий сто раз пожалел о том, что вернулся на родину, а потом надел военную форму.
Половина первого ночи. В подвале дома вдовы темно. Она и не знает, что он скрывается в ее доме. Огонек зажигалки, осветивший циферблат часов, погас. Ираклий отдал себе команду: «Пора». Он руководствовался простыми правилами и вещами, чтобы не запутаться. Невестка обвинила его в убийстве – и ей поверили, и только она, выслушав Ираклия, сумеет снять с него обвинения. Или по крайней мере повлиять на следствие. Как ни крути, лучшего варианта не придумаешь. Явишься в полицию, в полиции и останешься.
Страх и смертельная усталость свили из него ту веревку, которая притянула его к дому Серго, дому живому, полному скорбящих людей. Родственники и знакомые брата виделись ему защитой; но больше он воспринимал их как свидетелей. Пусть полиция арестует его при всех. Это шанс не пропасть в подвалах.
Он дошел до дома Серго за двадцать минут. Шел, кутаясь в шарф, хотя на улице было не так холодно. Он прошел мимо, бросая частый взгляд на окна, дверь, ворота, через которые были видны легковые машины. Прошел еще метров двести и вернулся.
Ираклий проник во двор путем, который уж мог считаться классическим: через забор. И – сразу к гаражу, лавируя между автомобилями. Он знал секрет – помогал брату строить и оборудовать этот гараж, – как открыть дверь гаража снаружи. В нише, в которой он, подобно часовому в непогоду, простоял, сканируя обстановку, находился скрытый рычаг. Он потянул его и удерживал в течение пары секунд. Отпустил. Ворота
