прекрасно знает о своих природных талантах и не мучается комплексами неполноценности. Борис тоже не сомневался, что ее самоуничижение — часть игры, напрашивание на комплименты. Как и любого человека искусства, архитектора, очевидно, нельзя перехвалить. Все им мало. Ты хочешь комплиментов и уверений в собственной талантливости? Получи их в форме академической лекции.
Но Татьяна смотрела на него так, словно он глаза ей счастливо раскрыл, или подарил двести лет жизни, или сказал, что бабушка ее воскресла. Она в самом деле не догадывалась? Считала себя обманщицей? Интересно девки пляшут. Но сейчас он об этом думать не будет, потом разберется с нею вместе.
Почему Татьяна в качестве аргументов против женитьбы выставила свои недостатки? Почему вообще человек оговаривает себя? Первое: хочет добиться какой-то выгоды, привилегий, надавить на жалость и получить карт-бланш. Мимо, не подходит. Она из дарующих, а не из потребляющих. Второе: проявляет милосердие, подставляет себя, чтобы скрыть ущербность другого человека. Верно! Наконец сообразил. Искал, где собака зарыта, и не подумал, какой дух пойдет, когда откопает.
— Спасибо, Танюша. — Борис горько усмехнулся и прервал лекцию об архитектуре дилетантов. — Ответ действительно лежит на поверхности. Ты пыталась пословицу «в чужом глазу замечу и соринку, в своем бревна не разгляжу» перевернуть с точностью до наоборот. Доброты тебе не занимать. Все правильно. Я — партия, мягко говоря, незавидная, прямо говоря — никуда не годная. Я никогда не добьюсь сокрушительных успехов и стремиться к ним не стану. Никогда не буду зарабатывать много денег и включаться в гонку за растущими потребностями. Я сибарит и лежебока, буду жаждой мучиться, но поленюсь встать воды налить. Я способен действовать только тогда, когда не действовать уже невозможно. Ты права: Борис Кротов — тип закоренелого эгоиста. Я хочу, чтобы меня любили, но оставили в покое, я буду читать, хоть расписание поездов, но пальцем не пошевелю, чтобы жизненную планку на сантиметр поднять.
— Боря! Ведь ты говоришь серьезно! Татьяна не спрашивала, утверждала. Наклонив голову, заглядывала ему в глаза.
— Абсолютно, — подтвердил он.
— Мы сейчас с тобой, — нервно рассмеялась Таня, — похожи на двух доморощенных психоаналитиков, которые решили друг другу изнанки душевные продемонстрировать.
— Может, это и лучше. Поставить все точки. Он закрыл лицо руками. Голос у него дрожал.
Татьяна не удивилась бы, если бы он сейчас заплакал.
— Боренька! — позвала она. — Боренька! — убрала его руки от лица.
Говорить мешал комок в горле, но она продавила через него слова:
— Я тебя очень люблю. И я хочу попросить тебя… женись на мне, пожалуйста!
От волнения у Ирины Дмитриевны, мамы Бориса, все валилось из рук. Сегодня сын привезет знакомиться свою… пассию. Что же ее дети такие непутевые! Любаша второй раз замужем, и Вася пьет. А Бориска семью, дочь бросает. Конечно, Галина не идеальная невестка. У Ирины Дмитриевны с ней эмоционального контакта нет. В статье вычитала: между людьми протягиваются ниточки эмоционального контакта. Даже между человеком и собакой, кошкой — понятно, когда те ластятся или есть просят. А у человека и крокодила или человека и мотылька эмоционального контакта быть не может.
Сейчас Ирина Дмитриевна была согласна — она крокодил, букашка (хотя спорно), а Галина человек. И бог с ним, с контактом. Семью нельзя разрушать! Сын всегда был такой покладистый, а теперь уперся — я люблю другую женщину. Ну и люби! Ох, до чего додумалась! Разве Бориска способен на двойную жизнь? Он и в детстве никогда не врал. Правда, больше от лени, чтобы потом не помнить о своем вранье.
Рыбу поставила запекать, а посолила ее? Тесто подошло, а начинка не готова, и картошку не почистила. Ведь не старый еще, а бес в ребро. Окрутили ее сына, разума лишили. Как называется? Приворот, заворот? Нет, заворот — это кишок. Вот пассия из него все кишки и вытянет! А хлеба-то нет, забыла купить. И спиртного только бутылка вина. Надо бы водки. Если подпоить — мужчину ли, женщину, — сразу увидишь, что у них на уме.
Первое, от чего Ирина Дмитриевна пришла в изумление, — шуба. Батюшки святы! Из голубой норки, до пят! Бориска-то и не знает, наверное, что такая роскошь три его машины стоит! Таня, значит. Глазки в пол. Скромница. Не молоденькая, чтобы скромницу изображать. И бледноватая, Галина поярче будет.
Борис ушмыгнул: вы тут хозяйничайте, а я за Тоськой поехал, хорошо, хлеб куплю. Помощь предложила. Не хватило смелости отрезать: обойдусь! Ну, помогай.
Татьяна давно не сдавала экзаменов. Испытание — знакомство с новой свекровью — могло появиться в ее жизни с вероятностью полета на Луну. Ох, лучше уж в космонавты! Борис, бессовестный, в машине отмахнулся от ее страхов: «Ты Любашу знаешь? Представь ее в шестьдесят пять лет. Все будет нормально». С грубой лести по поводу детей Татьяна и начала разговор:
— Ирина Дмитриевна, у вас замечательные дети. У меня тоже мальчик и девочка. Но не удалось в них воспитать то, чем ваши обладают, — бескорыстную человеческую доброту.
Ирина Дмитриевна слушала, как она нахваливает Любашу (все чистая правда), и поглядывала на Танины руки. Женщина, которая чистит картошку быстро и тоненькой стружкой, — точно не принцесса на горошине. Скалку мукой обмахнуть или маслом смазать? Тесто жидковато, лучше мукой. Сочни под пирожки раскатывает — дорого смотреть. Шубу могла у подружки занять, пофорсить хотела. У них в молодости на пять девчонок один гардероб был.
— А Бориска? — перевела Ирина Дмитриевна разговор на сына.
— Возмужал, — улыбнулась Таня. — Рожки уже пробиваются. Жалко, что зарежут на мясо.
Кастрюля с грохотом вывалилась из рук Ирины Дмитриевны.
— Ах!! — Татьяна руками в муке хлопнула себя по щекам. — Это я о теленке! У меня теленок был, которого Боря, ваш сын, от коровы Зорьки… Господи! Извините, пожалуйста! Я просто идиотка!
Татьяна бросилась убирать загубленное овощное рагу. На лице улыбка, плечи подрагивают.
— Вот тебе такое о сыне скажут, — попеняла Ирина Дмитриевна. Она сидела на стуле, подняла ноги, чтобы Тане сподручнее пол вытереть. — Тогда посмеешься!
— А мой сын женится, — откликнулась Таня. — И у меня будет внук или внучка.
Удобный момент, чтобы расспросить ее биографию. Ирина Дмитриевна узнала все, что хотела.
Вбежавшая Тоська расцеловалась с бабушкой и бросилась Тане на шею:
— Я вас так давно не видела! Ой, тетя Таня, а вы знаете, что мой папа из-за вас от мамы ушел?
Внучка, случалось, могла сморозить такое, что подумаешь — недоразвитая. Это от непосредственности. Любаша тоже ляпнет — все немеют. Татьяна — одного поля с ними ягодка. Тоськиным словам не удивилась, только спросила:
— Ты на меня не злишься?
— Сначала — очень, — кивнула внучка. — А потом папа со мной поговорил. Это секрет, я вам выдавать не буду, — ее подмывало поделиться. — Только скажу, что у него большое чувство. Он в детстве ветрянкой неправильно переболел, а в юности в армии служил, а потом много учился, даже древний латинский язык, который, знаете, скульптуры с отбитыми носами напоминает, и вас случайно не встретил. Но он к маме сохранил, то есть питает, в общем, большое уважение и признательность. И если я буду ее обижать, он мне перцу задаст.
Борис в комнате настраивал телевизор. Он уже дважды их звал. Пришел на кухню:
— Что вы здесь застряли? Пойдемте, надо посмотреть передачу. Потом, потом ужин.
На экране красовалась Ольга. Без кокошника и не в лубочной избе. В стильном костюме и за стеклянным столом, изогнутым как линейка-лекало. Голос без слащавости — деловой, строгий. На заднем плане надпись «Хроника происшествий». Название передачи, поняла Татьяна. И обомлела, услышав вступительные речи Ольги.
Она говорила о том, что среди дачников самый популярный вопрос в межсезонье: «Вас не обворовали?» Весной многих встречает на участке картина разграбленного имущества. Не спасают ни сторожа с собаками, ни патрулирование самих дачников, ни решетки, ни хитрые захоронки добра — грабят во всех населенных пунктах. Те, кого сия чаша миновала, даже удивляются. Дачный разбой стал так же привычен, как комары в июне. Мы стали воспринимать его с покорной фатальностью. Мы не можем защитить себя, нас не могут защитить правоохранительные органы. Смиренно подсчитываем убытки.
«Сегодня мы расскажем вам, — пообещала Ольга, — о том, к чему приводит безнаказанность преступников, и о тех людях, которые не захотели покорно сложить руки и подчиниться дачному
