своими глазами, какое это красивое место.
[Родителям в Филадельфию] 10. 12. 67
Добрый вам вечер. Сейчас половина седьмого, День Колумба. Только что вернулся из библиотеки. Так как сегодня не было занятий, то с утра я занимался дома, а после открытия библиотеки поехал туда и вернулся только сейчас. Осталось мне работы часа на два, и на этом кончу день.
С тех пор как я перестал работать в библиотеке, времени у меня много (как мне кажется), и я успеваю и учить все, что нужно, и даже пробегать иногда изрядное количество километров. Я нуждаюсь в этом так же, как в дополнительном времени для занятий, так как бег проясняет мозг и обновляет все тело.
Вчера получил большое письмо от Биби. Он полон 'военных рассказов', и думаю, он солдат что надо. Дай Бог, чтобы таких было побольше. У него сейчас на несколько дней отпуск, он в Иерусалиме и помогает Идо с ивритом. Конечно, он и вам написал. Между прочим, Биби жалуется, что вы не пишете ему по армейскому адресу. Для солдата, чья семья находится за границей, важнее всего получать письма не по домашнему адресу, а в армию. Есть большая разница, открываешь ли ты конверт в квартире или в поле, когда ты покрыт потом и все тело болит. Письмо из дому – это в определенном смысле символ осуществимости солдатской мечты: вернуться домой, отдохнуть, вытянуть ноги, хорошо поесть, увидеться с родителями. Так что пишите ему в армию, ладно? Но вы, наверное, уже и так это сделали,и он, наверное, получил от вас письмо.
Дорогие мама и папа! 10. 12. 67
О руке моей не беспокоитесь. Хотя состояние ее улучшается не так быстро, как в первые дни, но, конечно, и не ухудшается. Врач сказал, что он не знает, в каком точно состоянии была рука перед операцией (первые снимки остались в армии, а снимки из больницы Рамбама я привез, как и письма от Штейнера и Паукера), и сегодня, по сравнению с тем, как было сразу после ранения, состояние, как видно, хорошее. То есть он сказал, что, возможно, произошло большое улучшение. Я и здесь еще не начал как следует курс физиотерапии (т. е. поднимать тяжести и т. п.), делаю только горячие ванны и обыкновенные движения, которые рекомендовали мне врачи в Израиле.
Даже если рука не придет в полную норму, меня это обстоятельство не слишком беспокоит. Все, что я хочу – это иметь возможность ею пользоваться, не опасаясь, что причиню ей вред, – так, как я пользуюсь правой рукой. Это мне обещали.
После того, как я исчерпал все, что мне известно об этом предмете, мы можем больше о нем не беспокоиться. Внезапных изменений к худшему не произошло, и не следует опасаться без надобности, вернее сказать, чрезмерно.
Пожалуйста пишите и посылайте мне адресованные вам письма Биби и Идо. Кстати, иврит Идо удивительно улучшился.
Дорогой мой Биби! 31. 3. 68 (Вашингтону)
Вот и опять я в больнице. На этот раз – в отдельной палате со всеми удобствами. Просто форменный отель. В университете как раз девятидневные каникулы, так что в смысле времени получилось очень удобно. В больницу я взял с собой полный чемодан книг. Собираюсь использовать для чтения время, которое я здесь пробуду. За последнюю контрольную работу по философии получил 'А' и на этот раз по-настоящему рад. Добиться этого трудно, тем более от преподавателя, которого я очень ценю, Я дал прочесть работу папе, и он ее очень хвалил.
Между прочим, мама с папой приехали сюда на два дня, уедут послезавтра, на другой день после операции. Тути, конечно, тоже в Вашингтоне и в Бостон на работу вернется, как видно, послезавтра.
Госпиталь этот и лежащие здесь молодые люди с ампутированными ногами напоминают мне разные вещи, хотя я рад отметить, что воспоминания эти, как правило, проходят, не задевая слишком глубоко. Во всяком случае, по ночам бывает довольно трудно уснуть.
Ты упомянул арабские дома. Тот, кто не видел этого своими глазами, просто не поверит. Кажется, что дома сделаны из соломы (настоящие фараоновы города бедняков'*, правда?) Трудно представить себе, что могут сделать 4 кг тринитротолуола. В первый раз я видел это в Самуа. Крыша подымается вверх и на высоте 50-ти метров распадается на куски. И так даже лучшие дома.
Береги себя. Говорю это всегда, подразумевая самую прозаическую вещь – индивидуальные тренировки. Так много товарищей пострадали только из-за собственной глупости, например, слишком подняли голову и т. п. Есть тенденция пренебрегать этими чрезвычайно важными вещами. Говорят, что во время настоящего бая, когда в тебя будут стрелять, ты все сделаешь правильно. Оказывается, это совсем не так. Даже наоборот. Люди или безнадежно пугаются и из львов превращаются в птенчиков, или делают ужасные глупости. Мало кто остается действительно спокоен. Требуется только не горячиться. Но ты уже достаточно времени в армии и насмотрелся и на хорошее, и на плохое. Так что мне нечему тебя учить. Даже наоборот – уверен, что ты уже можешь кое-чему научить меня.
Тем временем со дня операции прошло полторы недели. Я собирался кончить письмо сразу же после операции, но был слишком обессилен. Продолжалась она довольно долго, но мне совсем не мешала. И не мудрено. Врач работал, а я спал. Он, как видно, со своей задачей справился.
Послушай, все эти разговоры о Фатахе меня просто раздражают. У меня впечатление, что гражданский сектор в Израиле отчаялся найти выход из положения и не верит даже в эффективность военной реакции на террористические акты. Ясно, что это единственный путь с ними бороться! Активизация всех этих мелких террористических групп усиливает во мне самосознание израильтянина. Если они готовы воевать, то мы – по крайней мере я, в 'галуте', – должны быть к этому готовы трижды. Мое национальное самосознание, безусловно, сильнее, чем у арабов, воюю я, как и все израильские солдаты, гораздо лучше их. Большого шанса у них нет, даже и малого. Что касается меня, то надо просто вернуться в Израиль и жить там. Сейчас более, чем когда-либо.
Дорогой Идо! 9. 4. 68
За последнее время много чего у меня накопилось. Расскажу по порядку. Начну с операции руки. Поступил в госпиталь в субботу, а в понедельник меня оперировали. Операция была сложная и довольно долгая – три с половиной часа. Проснулся, вижу: вся рука в гипсе, а в пальцах нет чувствительности. Через три дня чувствительность почти полностью восстановилась, а теперь (через полторы недели) пальцы двигаются совсем свободно. Врачи уверяют, что в смысле целей, которые преследовала операция, все будет в порядке. Нерв теперь гораздо лучше защищен, и это хорошо. Рука, как известно, полностью не выправится, но меня это не беспокоит. 8 настоящий момент я дома (после того, как пробыл неделю в больнице), а рука до сих пор в гипсе. Снимут его в субботу, и я для этого поеду в Вашингтон. Тогда же снимут и швы. Надеюсь, больше туда ездить не понадобится. Просто жаль больших денег, которые приходится тратить на полеты, а также драгоценного времени.
Многочисленные террористические акты в Израиле все больше убеждают меня в том, что чем раньше я туда вернусь, тем для меня лучше. Мне трудно понять израильтян, которые годами сидят здесь и 'мучаются' из-за каждого инцидента. Хорошо еще, что здешние газеты (даже 'Нью-Йорк тайме') сообщают не о каждом случае. Да и невозможно сообщать о каждом! По крайней мере, благодаря этому израильские йордим* не заболевают нервным расстройством. Мы обо всем, что происходит, знаем от Тути, которая работает в консульстве, и, конечно, из израильских газет. Мне, во всяком случае, ясно, что я должен вернуться в Израиль. Если Фатах готов воевать, то я – тем более. Уж точно, что как солдат я лучше любого из них и национальное самосознание мое сильнее, чем у них. Если они хотят войны, то у нас нет выбора, как только воевать за свое существование.
Как я понимаю, ты хотел остаться в Израиле и кончить там гимназию. Так как ты мне давно не писал, то твоих нынешних планов я не знаю. Если ты все-таки решил вернуться в Америку и кончить школу здесь, то каникулы между одиннадцатым и двенадцатым классом сможешь провести в Израиле (как сделал Биби). Если ты решил иначе, а я, естественно, могу понять твои соображения, то стоит написать об этом папе и маме, а также мне, чтобы я смог обсудить с ними этот вопрос. Вскоре (3-го июля) буду в Израиле, и мы, наконец, повидаемся.
Дорогой Биби! 15.4. 68
По ошибке ты свое письмо родителям положил в конверт, адресованный мне, а предназначенное мне
