Возможно, там им даже лучше будет. Они уже не первые и не последние в том списке.
Вскоре Рогачев дал распоряжение оперативникам; доставить в отдел Ивана Лукича и его невестку Через десяток минут обоих ввели в кабинет.
—
Иван Лукич, что за цирк устроили? Вы подсказали Галине подкинуть детей, своих внуков, инспектору на воспитание? Вам разве не известно, что он сам поселенец?
—
Знаем, но жизнь взяла за горло! — оправдывался человек, краснея.
—
Он виноват, что отца нет с нами! — крикнула баба, указав на Гошку.
—
Опоздали упрекать. Некого винить. Ваш Анатолий не вернется домой никогда!
—
Почему?
—
Он умер?
—
Убит при попытке к бегству из зоны. Я говорил с начальником, официальное подтверждение уже получено по факсу, — говорил Стас с каменным лицом.
—
Мы недавно видели его, были на свидании. Он ничего такого не замышлял. Это путаница. Такого не может быть! — не верилось Галине.
—
В этой жизни все возможно. Успокойся, дочка! Возьми себя в руки. Детей пора кормить. Мертвого не воротишь. Пошли домой, — Иван Лукич взял Галку за локоть и, оглянувшись на пороге, спросил, справку о смерти Толика когда взять можно?
—
Как только пришлют ее по почте, вас немедленно известят.
—
И на том спасибо, — ответил человек и прошел мимо Гошки, не оглянувшись в его сторону.
Поселенец вернулся домой в подавленном настроении. Там его нарасхват дергали. Анна звала писать ответ Степушке, не хотела с ним затягивать. Ольга за отчет усаживала настырно:
—
Пока его не сдашь, премию не получишь! Понял, козлик? Письмо подождет.
—
Бабочки милые, вас — двое, а я — один. Определитесь меж собой. Я в султанах недавно! Опыта маловато, не доходит, что с вами делать, когда обоим враз стребовался! Не разорваться же мне!
—
Аня, у нас на полдня работы осталось. Дай закончим. Ведь премию он тебе отдаст. Вот и помоги сама себе! — убеждала Ольга.
—
Ладно, работайте. Я пока займусь хозяйством, — согласилась Анна и ушла в сарай.
Вернулась она уже к ночи, сказав, что корова отелилась сразу двумя телятами.
Глава 8. ПРЕЗРЕННЫЙ
—
Куда ему бежать? Он ноги руками должен бы. переставлять. Со шконки почти не вставал, совсем ослаб. Чахотка иссушила. Не только его, многих увела в ту зиму из барака, почти половину мужиков… Но Толика Хохорева не хвороба доконала, — рассказывал Гоше Мишка Сазонов, вернувшийся домой через три зимы.
Его освободили досрочно по помилованию. Написал мужик в Кремль. Умолял о помиловании, клялся, что все осознал и никогда не повторит свою ошибку, что будет жить нормальным человеком, никого не обижая. Просил помиловать ради старых родителей и малых детей, которым посвятит остаток жизни. Ему поверили.
Первым, с кем решил помириться Сазонов, был Гошка. К нему помилованный сосед заявился на другой день после выхода из зоны. Разговор завязался вокруг поселковых мужиков, получивших сроки за браконьерство.
—
Толяна Хохорева весь поселок помнит. Шебутной ферт! С пацанов таким был. С кем только не махался? Даже на мужиков пер с кулаками, будучи; совсем зеленым. По соплям получал, но не успокаивался. Старики еще тогда говорили, что этот своей; смертью не сдохнет. Так оно и получилось! — опустил голову Мишка.
—
До нас дошло, что при попытке к бегству охрана его пристрелила вместе с другими.
Сазонов презрительно усмехнулся:
—
Это официальная версия. На самом деле все было иначе, но такое признать никто не захочет. За это бугра зоны могли выкинуть без подсоса и разжаловать в охрану. Кому такое захочется? Вот и отмазались от своего прокола.
—
А что на самом деле стряслось? — любопытствовал Гошка, подтолкнув соседа локтем.
—
Из дома ему посылка пришла с подсосом. Ну, сало, рыба. Короче, все, что наскребли домашние, оторвали от себя. Самым важным был чай и курево. Все за них зубами держались, берегли. До следующей посылки попробуй доживи! А тут, ну, как назло, всех чахоточных взяли на обследование. Врачи приехали, и мужики к ним гурьбой поползли. С утра их вытащили. Да еще кто-то слух пустил, что особо больных по заключению врачей домой отпустят. В бараке каждый считал себя самым больным. Ну, а Толян Хохорев совсем как скелет стал. Короче, от врачей вернулись уже вечером. Те зэкам вякнули, что надо посмотреть анализы, и только после этого решать судьбу каждого. А пока попросили подождать, — ругнулся Сазонов и, прикурив сигарету в кулаке, затянулся дымом до самых пяток, заговорил снова, — как бы там ни крутилось, а лучше, когда есть чего ждать, чем молча подыхать. Зэки гоношились, потом полезли в свои тумбочки, ведь целый день голодными были из-за анализов. Открыли тумбочки, а там хоть шаром покати, совсем пусто. От посылок ни крошки не осталось. Ни у кого! Здоровые мужики украли. Вот тут и началось! Базар был коротким. Враз пошли в ход кулаки. Чахоточным зло сил прибавило. Я всякие разборки видел, но такое впервые! Охрана не решилась вмешаться. Собаки только брехали. Брандспойты не помогали долго. Зэки рвали друг друга в клочья, хуже зверей. Сколько было выбито зубов и глаз, поломано рук, ног, ребер? Оторвались чахоточные в тот день на остальных, крошили и метелили классно, но силы их подвели, — Сазонов мотнул головой, будто стряхнул те жуткие воспоминания. — В той драке не только Хохорева, многих мужиков потеряли. Иных и узнать стало невозможно, в котлеты измесили. Ну, а с кого спрос? Кто признается, что охрана бессильной оказалась и не сумела погасить
драку в бараке? Вот и отмазались побегом. Стандартная отговорка. Она всегда применяется в таких случаях. Я Галке рассказал правду, она вчера к
ha
м приходила, как узнала, что вернулся. Решила правду услышать. Я не стал скрывать, — вздохнул Мишка.
—
Кого еще помиловали? — спросил Гошка.
—
Еще пятеро, кроме меня. Их на материк повезут лечиться, а мне рассчитывать не на кого.
—
Опять на рыбу пойдешь?
—
В гробу ее видел! — подскочил Сазонов и сказал, — когда в зону влетел, клял тебя день и ночь. Думал, когда выйду, первым делом тебя урою. Но шло время, я общался с другими мужиками, некоторые помнили тебя. Ну, побазарил и я с ними. Всякое было. Они мне
Вы читаете Дикая стая
