— С чего плачешь, малышка наша?
— Не могу, дядя Егор! Какой же он мерзавец и негодяй!— ткнулась лицом в грудь человека.
— Ты о ком?
— О Яшке!
— А что он отмочил?
— У него сын родился. А он отказался, согласился оставить в роддоме! Будто окурок выкинул и забыл о нем. Слышь, дядь Егор, разве так можно?
— Эх-х, девчонка! Видно и ты любила его! — сказал с укором.
— Было! Потому что дура!
— Ну, подожди, не реви, пошли ко мне, поговорим спокойно. Эта болячка быстро не проходит. Пойдем, попьем чайку, поболтаем по душам, —завел девчонку в кабинет, налил чаю:
— Есть люди, каким в жизни все легко дается. Нет горестей и проблем. Не живут, а порхают. Но судьба — штука коварная. Умеет приловить под самый занавес. Когда уже ничего не вернуть и не исправить. Вот эту трагедию не каждый сумеет пережить. Есть такое понятие внутреннего суда. От него не уйти и не спрятаться никому. Он настигает, как кара, каждого! И всегда перед финишем...
Полина сидела, сжавшись в комок. Она никогда и никому не рассказывала о себе правду. О ней ничего не знали девки в комнате. Девчонка напропалую врала о своей семье, какой у нее не было никогда.
Ее совсем маленькой подняли возле забора детского приюта. Кто ее там оставил, не видел никто. Она была завернута в лопухи. Ни одеяла, ни пеленки не имелось, даже записки с именем и датой рождения не нашли. Ее бросили как лишнего щенка на милость судьбы и чужих людей. О ней никто не справлялся и не интересовался судьбой. Впрочем, в детдоме подобных подкидышей было много.
Полину выходили как и других. В детстве она часто болела, много раз могла умереть. Девчонка, уже подрастая, узнала от старших, что у всех детей бывают папы, мамы, но только они случаются разными. И далеко не всем детям с ними везет.
Ей тоже хотелось иметь родителей, свою семью, где все любили и жалели бы друг друга, но не повезло. И Полинка вошла в жизнь, не ожидая ни от кого ни помощи, ни поддержки. Случалось, что иных детей забирали в чужие семьи. Полинку никто не забрал. Она была некрасивым ребенком, не знала стихов и песен, не привлекла к себе внимание, потому на нее не глянули. И чуть повзрослев, пошла на завод с аттестатом зрелости. Ни о каком другом образовании не мечтала. Нужно было работать, чтобы жить.
Полинка, как и все детдомовские дети, очень любила подарки. Они хоть как-то компенсировали отсутствие семьи и родных. Но после детского дома ей никто ничего не дарил. А ей так хотелось хоть немного тепла и радости. Но, жизнь обходила радугой, и Полинка жила трудно и напряженно, все время боясь упасть и скатиться в яму. Она знала, что поддержать ее будет некому.
Полина ненавидела всех, кто отказывался от детей, оставлял их в родильных домах, подкидывал в приюты или выбрасывал на улицу. Она часто слышала о том, но не знала, не видела этих людей. А тут Яшка, тот, кого полюбила.
— Вот такой же прохвост меня на свет пустил. И выбросил, даже не подумав, как мне придется? Ведь сколько раз колотила в детдоме детвора за то, что я некрасивая. Никто не защитил, не вступился. Никому ненужной была. Родители своих защищают, не дают в обиду. А вот Яшки пройдут мимо родного, отпихнув ногой как мусор. Откуда им знать, как нелегко приходится одному в жизни устоять. И я, дура, зависла на него! Спросить бы глупую, что в нем нашла? Смазливую вывеску, больше ничего! А сколько его детей растут сиротами по приютам, мне ли не знать, каково им вставать на ноги самим, без родни и родителей!—думала Полинка, слушая Егора Лукича.
В тот день она возненавидела Яшку навсегда.
Он так и не понял причины ее ухода с новогоднего вечера. Решил, что вздумала заманить его в комнату, воспользовавшись отсутствием девок. Пошел на второй этаж. Но девчонки в комнате не нашел. Она была у Лукича и вовсе не мечтала о встрече с Яшкой.
Отгремел новогодний праздник. Полинка, остыв от любви, стала серьезной. Сменила легкомысленную одежду на обычную, будничную. А вскоре решила освоить компьютер. Устроилась на курсы и каждый день ходила на занятия. Ей мечталось стать программистом.
Настырство давало свои плоды. У Полинки стало неплохо получаться. И руководитель курсов обещал найти для нее соответственную работу. И свое слово сдержал.
Уже на новом месте познакомилась девчонка с таким же оператором, тихим и застенчивым Павликом, какой краснел от каждого обращения к нему, заикался, отвечая на вопросы Полины. А через два месяца решился проводить ее с работы до общежития. Он шел рядом, послушным мальчишкой, под руку не решался взять. Что-то рассказывал о себе. И присев на скамейку, словно нечаянно обронил:
— Поля, я наверно скучный для тебя? Никуда не приглашаю, не веду в кафе. А знаешь, почему? Потому что я сирота! Один живу, без никого!
— Ты, детдомовский?
— Нет. У меня умерла мама. Она одна была. Где и кто мой отец, я не знаю. Живу сам. В нашей квартире. В общем, все нормально. Но одному плохо.
— Я понимаю тебя,— ответила Полина.
— Если ты не против, давай встречаться,— предложил тихо.
— Давай.
— Но, только не обижайся, я не могу предложить тебе подарки, цветы. Вот, если хочешь, угощу семечками, я люблю их!—оттопырил карман, предложил залезть в него, взять сколько нужно. Но Полинка рассмеялась:
— Павлик! Мне ничего не надо. Ты, самый лучший подарок.
— Правда? — разулыбался парнишка и спросил, покраснев:
— Может, пойдешь ко мне в гости? Я целых два месяца о том мечтал...
Полина согласилась не кривляясь. А вскоре дала согласие парню стать его женой.
За пару дней до свадьбы в комнату, где жила Полина, нежданно, негаданно как всегда вошел Яшка с букетом цветов. Увидел Полину, та примеряла свадебное платье, вертелась в нем перед зеркалом.
— О-о! Да у тебя торжество намечается? Чего ж не приглашаешь? Или я не достоин быть в числе гостей? — спросил улыбаясь.
— За моим свадебным столом тебе места нет!
— Почему так круто? — удивился Яшка.
— Примета плохая! Негодяи не должны сидеть рядом, чтоб дети сиротами не росли у молодых,— ответила резко.
— Ну и хрен с вами! У меня свадьбы каждый день! И без вашей обойдусь. А в мою личную жизнь лезть не советую. Я сам в ней разберусь, слышь, шмакодявка? Жаль, что тебя упустил в свое время. Теперь бы не ерепенилась и не сыпала моралями. У каждого своя жизнь. Если хочешь, осчастливлю напоследок, пока девчат нет. Тебе теперь не терять, не жалеть не о чем, а и я не такой плохой, как тебе кажется. Спроси любую. Многие из них предпочтут меня своим мужикам. Может, и ты когда-нибудь поумнеешь. Поверь, теперь Яшек все больше становится. И нас любят. Повзрослеешь, поймешь почему?
— Уходи, пошляк! — не выдержала Полина.
— Да не кричи, дуреха! Я не обидел, предложил банальное. Ведь когда-то и ты наставишь рога мужику. А меня уже может не оказаться рядом. Ладно, прощай! И не поминай лихом. Ведь не обидел, не успел сделать тебе свой коронный подарок, ты о том еще пожалеешь,— вышел в дверь.
Лукич, узнав об этом разговоре от Полины, лишь поморщился и сказал:
— А ведь он болен. В венерологичке потребовали, чтоб срочно явился на лечение, иначе его туда доставят принудительно. Значит, что-то серьезное у него. Намотал на руль! Может, сама судьба приловила за все разом. Вот это и есть наказание за беспутство. От него и Яшка не слинял...
Егор Лукич с грустью смотрел на опустевшие койки девчат. Только за один месяц четверо покинули общежитие. Создали семьи, стали женами, женщинами.
Вон в угловой комнате рядом с туалетом Глафира живет. Совсем одна осталась. Трое ее соседок замужем. Двое из них вот-вот мамками станут. И только Глашку никто не берет,— досадливо качает головой Егор Лукич.
