— В чем-то ты права! Но во многом не разбираешься!
— Выходит, все не разбираемся? Такого не бывает! Вот я разве с жиру на панель пошла, если дома меня за человека не считали? Если попрекали, сколько на меня потрачено?
— Да остановись! Трудно теперь даются деньги! Вот и сорвались! Хотели из тебя человека вырастить, чтобы ты себя в жизни нашла, определилась.
— Спасибо! Сыта по горло их заботой. Лучше я беззаботно прокантуюсь. Зато без попреков и кулаков! И не надо вам обо мне заботиться. Не ищите предков. Вся моя нынешняя родня живет, как я! Такое всех устраивает.
— Тихо, Динка, успокойся! Ешь! Давай поговорим спокойно. Вот ты сама говоришь, что бьют все, кому не лень, что каждый кусок дается тяжко!
— А что иное предложите? На работу устроиться? Куда? Без меня полно желающих. Они что-то умеют! А я? Пойду бастующих на площади обслуживать? Так им платить нечем! Вы гляньте по Москве! Каждый третий — безработный. Каждый второй — нищий. Голодных — весь город. Вон нынче старухи о чем говорят, послушайте их! Раньше о детях и внуках Бога просили, теперь себе смерть вымаливают. Да поскорее! А ребятня? Вы поговорите с ними! В космонавты никто не хочет. Знают, там с голоду сдохнешь. Только в банкиры и воры. Впрочем, это одно и то же. Раньше девки в актрисы мечтали податься. А кто теперь в театре и в кино? Одни голые! И тоже сексом развлекают публику. Чем они лучше? Тем, что им еще за это иногда платят? Стоило пять лет мозги сушить? А эти
— ученые? Все на паперти стоят. Перевоспитываются. А мы не хотим терять время впустую.
— Выходит, ты решила навсегда отстаться на панели?
— А как еще проживу? Нет другого выхода! — осмелела Динка.
— Давай вместе подумаем! Уверен, найдем выход!
— Ну да! Куда-нибудь в уборщицы сунете! Или в деревню, на принудиловку загоните?
— Неужели не боишься заразиться? Ведь всякий раз рискуешь?
— Нет! Я гарантирована резинкой!
— Нашла гарантию! — брезгливо поморщился человек и спросил: — Самой вешаться на мужиков, ловить каждого случайного, встречного неужели не надоело? Ведь это унизительно, саму себя опустить до уровня скотины, быдла, грязи? Ведь среди твоих клиентов случаются последние подонки! Ты их ублажаешь за деньги, не из любви! Прощаешь все, лишь бы платили! Терпишь оскорбления, унижения! И в то же время согласна жить вот так всю жизнь? Без своего угла, без гарантий на будущее?
— А у кого они теперь имеются? Никто ни в чем не уверен!
— Послушай, Дйнка, неужели не устала рисковать собою каждый день?
— Смотря как воспринимать? Я как к игре отношусь к этой жизни. Сегодня не повезло, завтра — как знать…
— А если долго не повезет?
— И такое бывало! Ничего! Выжила!
— Ты знаешь, на войне мы понимали, ради чего рискуем. Другой вопрос, правы ли были? Но знали цену своего дня. Но ты ради
чего? Ведь жить можно иначе. Стоит подумать и решиться, переосмыслив сегодняшнее.
— Ну что вам до меня?
— Логичный вопрос! Давно пора его задать. Сама подумай, чего же стоил мой вчерашний день, а ведь я тоже из афганцев, если дочери такого же, как сам, не смогу помочь?
— А почему вы, афганец, в лягашке работаете? Тоже не с добра?
— Это уже отдельный разговор. Нашей темы не касается! Давай первый вопрос обговорим. Что ты умеешь, что любишь, что предпочитаешь?
— Ясное дело! Башли люблю. Предпочитаю — в баксах получать!
— Ты что? Считаешь меня сутенером? — возмутился лейтенант.
— Среди ваших и такие водятся. Подрабатывают кучеряво! Оклады у вас жидкие! Вот и нашли выход. Тоже научились выживать!
— Хватит! Я с тобой как с человеком говорю, помочь хотел! А ты что себе позволяешь? — нахмурился лейтенант.
— Я не о вас, о других сказала…
— Кончай кривляться! Не на панели стоишь! Стыдно дочери афганца проституткой жить!
— Причем здесь отец? Я свое сама выбрала. Могла, конечно, стать воровкой. Но за это срок можно получить.
— Одумайся! Хватит криминала! Скажи номер телефона отца!
— Я не помню его! Честно говорю! Столько времени прошло, ни разу не звонила.
— Надеюсь, фамилию свою не запамятовала? И адрес, где жила?
— Помню. Но не хочу называть! — уперлась Динка.
— Упрямишься? Ну нет! Отца боишься! Его ремня! Клиенты не испугали. Свой постыдный заработок не наполохал! С каждым гадом находишь общий язык! С негодяями сожительствуешь, не брезгуя и не боясь, а отца испугалась. Ну ладно, когда выгнали из дома, была глупой, что и теперь не поумнела? Не понимаешь, к чему тебя приведет панель? Ты хоть вслушайся в сводки милиции. Ведь каждый день по городу убивают проституток! Не по одной — две! Не думаешь, что когда-то сможешь оказаться в их числе? Рано или поздно, все они этим заканчивают! Как перспектива? Вчера четверых нашли… Одна из дома Серафимы, где ты живешь. Лелькой звали. Избитую бросили трое пьяных клиентов под поезд. Сами убежали. Ведь и с тобой может случиться такое!
— Лелька?! Как же так? — поежилась Динка, умолкла, слушая Петровича.
— Тебе не поздно начать жизнь заново. Подумай сама! Где сумеешь справиться помимо секса, что по душе? Я и сам поищу, поинтересуюсь, где что есть?
— А зачем вам эта морока? Кто я для вас? Что потребуете за свою услугу?
— Да ничего, ровным счетом — ноль! А тебе хочу помочь бескорыстно, потому что твой отец — афганец, может, даже знакомы с ним. Там многие друг друга знали не только по имени. Иного не за имя, его не успевали спросить, а и теперь добром помню.
— Может, и моего отца знаете. Скворцов его фамилия. Леонид
— имя. Не помните? Запишите номер телефона, — предложила Динка и попросила: — Но обо мне ему не говорите. Мы с вами сами разберемся, если получится. Его не надо вмешивать! Не стоит нас мирить!
— Ладно! Попробую сам тебе помочь. Ты загляни ко мне через тройку дней. Договорились? Сможешь продержаться без клиентов это время?
— Постараюсь…
Динка, вернувшись к Серафиме, спросила о Лельке.
— Да! Вызывали на опознание в морг. А ты откуда о том узнала? Уж не от тех ли клиентов, что угробили девку? — спросила Антонина.
— Случайно услышала на вокзале. А с клиентами мне сегодня не повезло! — решила раскинуть карты на себя. И, разложив, удивилась. Не поверила своей колоде. И пошла спать, решив, что к утру все забудется…
…Лейтенант, едва Динка вышла из отделения милиции, позвонил ее отцу, назначил на утро встречу, не объясняя причину. И до самого вечера обзванивал сослуживцев, однополчан, искал, узнавал, просил работу для девки.
К сумеркам у него уже кое-что имелось на примете. Но… Душою чувствовал, что все это не то, что привлекло бы, понравилось Динке. Он хотел подобрать ей место по характеру. И, вернувшись домой, продолжал обдумывать, вспоминал разговор с девкой.
Он понимал, что подростков с ее судьбой теперь по Москве немало бездомничает. Убежали из семей, других выгнали, как Динку. Всех не обогреть, не пристроить. Не хватит ни сил, ни жизни. Но эта девочка была дочерью афганца…
— Дал маху мужик, просмотрел дочь. Не хватило нервов, тепла, терпения. Да и у кого оно осталось после Афгана? Сколько лет прошло, а все не верится, что живы! Сам не враз взял себя в руки. Поначалу срывался на всех. Заводился по пустякам. За каждое слово и взгляд, показавшиеся обидными, готов был разнести в клочья. Ночами не спал. Бесили громкие голоса, крики на улицах. Злила тишина. А ведь я не был
