Валентина Ивановна.
— Хватит меня воспитывать! Я не мальчик, чтобы отчитывала! Почему не отвечаешь на мой вопрос? Что случилось? Почему Сергея выжила?
— Видишь ли! Я считала, что мать для сына важнее бездомных подкидышей! Он вел себя так, словно стал здесь единственным хозяином! А все остальные — в лучшем случае — временные гости. Я не соглашалась с этим. Да и как можно? Приволок в дом бродячую собаку ростом с тигра. Скормил ей все продукты. Мало того, посадил в ванну, где моемся мы с отцом. Искупал, а потом сушил моим феном на диване! Это что за дикость? Таких собак полный город! Они заразу разносят. А он притащил в квартиру, не спросив разрешения! Мало того, как нам теперь в ванной мыться? И когда я сделала замечание, он нахамил мне! Собаку, конечно, прогнала! Так этот паршивец перестал со мной разговаривать. А через день принес кота. С помойки! И повторил то же самое, что с собакой. Только на этот раз сушил не феном, а завернул в банное полотенце! Ненормальный! Ведь у всех по- моечных котов — блохи! Я снова выбросила! Так он попугая выпустил на улицу, какого я себе купила. И при этом — вот наглец! — сказал, что я — садистка! На следующий день в ту клетку, где жил Яшка-попугай, крысу посадил. Принес из подвала! Я чуть с ума не сошла. Ведь клетка на столе! Как он посмел? Это издевательство! А он еще смеется и говорит, что завтра в дом самого черта приведет! И приволок! Кого думаешь? Удава в зоомагазине купил. Говорит, по дешевке. Сказал, что приобрел мне на воротник! Другого не заслужила. А этот удав у меня на подушке спал. Как тебе такое? Я вошла в спальню, чуть разрыв сердца не получила от ужаса. Твой босяк смеется и говорит: «Теперь вижу, понравился мой подарок! Угодил! И главное, выкинуть не сможешь. Подойти побоишься, в руки взять! Вот и привыкай! Вы с ним одной породы!» После этого, скажи, можно с ним в одной квартире жить? Он не просто дикарь! Он негодяй! — кипела Валентина Ивановна.
— Пап! Это не удав, это уж был! — стоял в дверях кухни Сергей, уже собравшийся в дорогу.
— Какая разница? Это что? Домашнее животное? Ему место в моей постели?
— Пап! Я не хочу тут быть! Поехали домой, — позвал Сергей.
— Какой он тебе папа? С чего ты взял? Вас таких наплодят целый город, а мой сын воспитывай? Иди к своему отцу! — кипела Валентина Ивановна.
Сергей шагнул к двери. Дернул ручку. Александр успел опередить:
— Стой, сынок! Тут я хозяин! Иди в зал! Дай поговорю несколько минут. Наберись терпенья! Прошу тебя!
Он завел парнишку в зал и, закрыв за ним двери, вернулся к матери:
— Ты никогда не задумывалась, почему с детства я сторонился тебя? Почему мы с тобой не были дружны? Все потому, что ты любила только себя. И в семье была чужой. Жила, как гостья, приехавшая» на торжество! Кремы, краски, лаки, тряпки, другое не задерживалось в твоей голове. Ты никогда не жила заботами семьи! Все лежало на отце!
— Лгун! Я всю свою жизнь вам отдала!
— Неправда! Ты жила своими капризами и прихотями. Теперь ты хочешь навязать свой уклад Сергею? Но он уже знал одну такую! Я слишком хорошо изучил тебя, да и его мать. Вы однотипны. С тою разницей, что ее муж оставил. А мой отец оказался терпеливее! Потому ты пока не одинока! Но это — пока.
— Зачем я сюда переехала? — простонала Валентина Ивановна, схватившись за сердце.
— Я не звал. Во всяком случае — тебя!
— Ты предлагаешь нам вернуться обратно? — округлились глаза женщины.
— Возможно. Надо подумать. Но жить вместе мы не сможем. Это уже понятно. Может, придется купить вам отдельную квартиру. Будем жить в одном городе, но врозь. Я помогу вам. Так, кажется, будет лучше для всех!
— Саш! Ты хорошо подумал над сказанным? — вошел на кухню отец.
— Иного выхода не вижу! Ребенок привел в дом собаку — не с добра! Значит, уж очень одиноко было ему. Потребовался друг. Нашел его. И что? Пса выгнали, самого обругали. А ведь я этого ребенка восемь лет растил. Сам. Он — мое повторенье! Я слышал, как мать назвала его при мне! Что было сказано без меня, остается лишь предположить.
— Нам собирать вещи? — спросил отец.
— Я должен отвезти Сергея домой. К своим. Пусть успокоится. Жаль, что — пришлось ему расстаться с колледжем. А так мечтали! Позже я приеду. Тогда и решим, как быть.
— Саша! Сынок! Неужели ты нас с отцом оставишь ради чужих людей? — заплакала Валентина Ивановна, испугавшись всерьез.
— С кем и к кому я ухожу — не чужие мне! Я люблю этих людей! Я не могу жить без них! В том мы с тобою разные. Я уезжаю. У тебя есть время обдумать. Ты себя не переломишь. Время ушло. Но смириться ради себя самой — сумей.
Иначе расстанемся. И я с этим не промедлю, — пообещал жестко.
— Сынок! Остановись! Не перегни! Мы с матерью все обговорим, подумаем, как быть. По и ее пойми. Ты рос иным. И ей нелегко так быстро сориентироваться. Мать не привыкла к грубости. Да, не получилось у нее с Сергеем, не наладились отношения. Но нельзя и тебе рубить с плеча. Ведь если мы расстанемся, то навсегда. Гебе это нужно?
— Я все сделал, чтобы вы переехали. И если не получились отношения, то не по моей вине. Мать сознательно пошла на это!
— Подумай, на что ты нас толкаешь? Ты — сын…
— Не я создал ситуацию. Я был уверен, что все у вас будет хорошо! Сергей в семье Стешки стал своим, родным человеком. Хотя со мною рос. А с вами — не смог!
— Он действительно сложный ребенок! И мне с ним было нелегко!
— В доме Варвары никто такого не сказал. Хотя люди, как говорите, необразованные, А вот чужого ребенка признали.
— Мы — не смогли! Что ж, значит, никчемные! Черствые! Злые! Сумели лишь тебя вырастить! Жаль, что один ты у нас! Прогонишь, голову приклонить не к кому. Ну да ладно. Поищем и найдем. Не станем обременять и мешать тебе. А перестроиться не сможем. Старые стали оба! И подстраиваться не будем! Не умеем! Уж какие есть, так и проживем! Ты нам свой адрес оставь. В случае, что подыщем, сообщим, чтоб за ключами приехал! Пока багаж в пути, сборы будут недолгими.
— Отец! Ты впрямь изменился за эти годы. Я думал, ты поймешь меня, сумеешь мать убедить.
А ты меня винишь. Что ж, поступай как хочешь! — написал адрес, положил перед отцом и, позвав Сергея, вышел из дома не прощаясь.
— Пап! А я заочно могу учиться, если ты захочешь! Слышишь? — тормошил Сергей.
Но Александр шел торопливо, размашисто. Он думал о своем и не услышал слов мальчонки. Лишь в автобусе разговорились тихо.
— С самого начала все пошло наперекосяк. То я не тем полотенцем руки вытер. То я неправильно веду себя за столом. Не там ботинки поставил, не так койку заправил. Почему черствый хлеб нарезал к столу? Зачем до ночи читаю? Надо свет выключать. То дорожки плохо почистил, цветы забыл полить! То упрекала, что много ем. Одежду не туда положил! Короче, запилила! Я терпел сколько мог, пока не стала обзывать! Вот тут все назло стал делать! — признался мальчишка, озорно сверкнув глазами. — А знаешь, как она ужа испугалась? У нее разрыв сердца с другого конца случился. Уж и тот вылез от ее вони на лестничную площадку. И в подвал уполз. Там с неделю отходил от удушья. Я его еле отпоил молоком. А потом Витьке отдал. Пацан такой. Во дворе живет. Он этого ужа сразу полюбил. Имя дал. Как другу. Они и теперь корешат.
— Скажи, а почему сам не решился поехать к нам? Почему ждал, когда я за тобой приеду и к чему грозился уйти в бомжи?
— Ты мог не поверить мне. Сказал бы, что я не захотел учиться и все тут. Здесь сам убедился во всем. Да и на что приеду? На билет не было. Все деньги отдал Валентине Ивановне.
— Зачем?
— Ну, она всегда жаловалась, что на хлеб нет.
— Они квартиру продали!
— Эти она боялась тратить. Берегла. Каждый день пересчитывала, не украл ли я из них? А когда узнала, что у меня свои деньги есть, вытащила понемногу. То на сахар, хлеб, масло. Так и кончились. После
