— Правда? Ну слава Богу.
Ксения попала в психиатрическую больницу давно. Привезли ее поздним вечером. Увидев женщину, главврач глазам не поверил. Кандидат медицинских наук! Лучший хирург области! Ее знали далеко за пределами своего региона. Ее уважали, с ней считались, у нее в отделении проходили практику студенты из-за рубежа.
Ксения! Она сама проводила сложнейшие операции на сердце. Спасла жизни многим людям. Отнимала у смерти новорожденных и пожилых. Бывало, в лицо не запоминала, а вот по болезням помнила каждого. Случалось и ей делать операции по восемь — десять часов, а остаток дня наблюдать прооперированного и радоваться, что и этот будет жить, сумела помочь.
Сколько бессонных ночей провела в своем отделении, борясь за каждую жизнь? Этого не считала. Зачем? Ведь работала для людей.
А дома муж. Он ждал ее у дверей кабинета, на крыльце больницы и дома на кухне. Засыпал иногда прямо в одежде на диване. Голодный, необстиранный, одинокий. Он тоже работал. Мастером на стройке. И ему хотелось тепла и заботы. Он завидовал больным. Ему иногда хотелось попасть в палату, где лежали больные жены. Хоть здесь он смог бы разглядеть ее, поговорить, заставить выслушать. Глядишь, потеплела б к нему душой, пожалела б и его, домой стала б приходить. Сколько же он так терпел? Год иль два? Нет, целых двенадцать лет. Случалось, надолго уезжал в командировки, жена даже не знала.
Других ждали с работы. Их кормили, стирали даже спецовку. Их любили. А этот чувствовал себя лишним в ее жизни и однажды не выдержал, пришел к ней на работу.
— Ксения! Нам нужно поговорить! — Не глянул на сидевших вокруг врачей. Те зашептались.
— Подожди немного. Сейчас разберусь с коллегами и позову тебя! — указала на дверь.
Сколько он ждал ее, не помнит. Уснул в кресле приемной, разморило в тепле. Даже бутерброд не доел, выронил на пол.
Проснулся от прикосновения к плечу. Ксения будила. Стояла перед ним, виновато улыбаясь:
— Прости меня, мой хороший! Я понимаю, какая сволочь по отношению к тебе, негодяйка и дрянь. Не имею права называться женой. Ну что делать? Такая у меня работа…
— Я есть хочу! Мне нужны чистые рубашки и постель, порядок в доме и жена под боком. Мне нужны дети! Слышишь, Ксюш-ка! Наши с тобой дети где? У моих одногодков по двое ребятишек в школу ходят. А я давно забыл, какая у меня баба. Я даже голой тебя еще не видел! Иль ты тут дублера завела?
— Иди проверь! Все женщины. Даже стариков нет, — покраснела жена.
— За что бросила меня?
— И не думала о таком…
— Почему домой не приходишь? Иль я прокаженный? Или тебя природа пока не достала? Так я живой мужик. Мне нужна баба! Ее мензурками и пробирками не заменить. Я тоже работаю, но домой возвращаюсь вовремя. Правда, кому это нужно, если меня никто не ждет? Может, опостылел тебе, скажи, уйду от тебя насовсем.
— Ну что ты? Я люблю тебя! Иди домой, я скоро приду.
И впрямь пришла! Целую неделю возвращалась домой вовремя. Стирала, готовила, убирала в квартире и казалась совсем домашней.
Но потом он понял, что она и дома постоянно думает о работе. Ксения и не скрывала. Она жила и дышала своими операциями.
— Дети? Да куда их теперь заводить? Опоздали мы с ними безнадежно. Глянь, обоим скоро по сорок. Кто рожает в таком возрасте? Поднять уже не успеем на ноги. А легка ли сиротская доля? — отмахнулась баба.
— Тогда скажи, зачем выходила замуж?
— Любила тебя…
— Только тогда? Теперь уже нет?
— Ну почему? И сейчас… Но я думала, что ты иным будешь. Решительным, более волевым. Пробивным человеком станешь и займешь свое место под солнцем. А ты так ничего и не добился. Остановился в росте — то ли способностей не хватило, то ли упрямства.
— Чудачка ты, Ксюшка! Думаешь, если человек имеет бабки, уже собой что-то представляет?
— Конечно! В наше время без денег только дураки остаются.
— Ошибаешься. Средь денежных больше всего говна!
— Не выражайся при мне. Этот натурализм не всем приятен. А вот в отношении обеспеченных скажу, что средь них много порядочных людей. Взять хотя бы военкома, прокурора, начальника милиции… Я каждого оперировала. Хорошие люди.
— Это ты о наших?
— Ну да!
— Все, кого назвала, отпетые негодяи. Им не место на воле. Взяточники! Мы ж им строим дома за городом — в зеленой зоне, а это помимо квартир. В прошлом году дачи отгрохали — настоящие дворцы! Попробуй размахнись вот так на свои кровные, пупок до яиц треснет!
Ксения тогда возмутилась.
— Ты по-мерзкому завидуешь им! Самому не удалось пробиться в люди, вот и поливаешь грязью тех, кому повезло. Лучше к себе присмотрись и найди свои изъяны, — ответила мужу.
— А какие недостатки ты приметила?
— Зависть и грубость!
— Эх, Ксюшка! Разве это пороки? Да в таком случае не ко мне, к тебе присмотреться стоит. Ведь вот сколько лет женаты, а детей нет. Кто другой выдержал бы? Я и в постели с тобой только по праздникам бываю. В другие дни ты с больными! Ни домашней еды, ни уюта в доме, чистого белья после ванны нет. Я уже к прачкам бегаю. И это при женатости. Стыдно вслух сознаться — даже мусор сам выношу, хожу в магазин за продуктами. Навожу порядок в доме, приучился. Сам мою окна. А для чего ты имеешься? Ведь даже в праздники я один! И этот Новый год сиротой встретил. Да что там, и день рождения уже восьмой раз забываешь поздравить. Иль тебе за это платить нужно? Оно мелочь, Ксюш, но обидная. Я мать похоронил, ты и проститься с ней не пришла. Некогда, чужие болячки ближе. Мать жалела тебя. Все пыталась понять. А за день до смерти сказала: «Чужая она нам. Холодная как льдина. Не повезло тебе с женой. Нет у нее ни души, ни сердца.
Пусть бы попроще была, может, дочкой стала б… За тебя, сынок, страшно. Ухожу я от жизни этой, а ты один-одинешенек остаешься в свете. Ксюшка не опора! Думай сам, как жить дальше…»
Ксения плакала. Каждое слово било без промаха. Муж прав по всем. И нечем было защититься. Ей стало стыдно так, будто она голяком вышла на улицу.
— Ты прав во всем! Ждешь, что я скажу тебе «уходи»? Не дождешься! Я слишком люблю тебя. Ты — мои крылья, радость, сама жизнь. У меня и на работе получается все, потому что есть ты — мои покой и уверенность. Не стань тебя, жизнь потеряет вкус.
— А больные? — иронично заметил муж и добавил горько: — Любимых берегут. Их не терзают одиночеством. Может, ты и любишь меня, но как старую игрушку детства. Ее за ненадобностью всегда можно отодвинуть в сторону, куда-нибудь спрягать, а потом вытащить. Она никуда не денется. Но я устал от этой роли. Я не тот, о ком ты мечтала. Кукла устала, ей нужна перемена жизни.
— Что ты имеешь в виду?
— Я все сказал! Добавить осталось немногое. Я ухожу, Ксюша, от тебя. Насовсем! Врозь мы будем счастливее. Давно так живем. Давай это узаконим!
— Не дам развод! Скажи, чего тебе не хватает?
— Тепла! Человечьего тепла!
— Тебе нужна женщина?
— Не баба! Это не проблема. Мне человек нужен, чтоб любил, понимал…
— Прости! Может, ты завел другую?
— Пока нет. Даже не думал о том. Дело вовсе не в плотском. Я хочу иметь жену, мать наших детей, дом такой, чтоб в нем звенел смех с утра до ночи, чтоб меня там ждали и любили, а не возвращаться в могильную тишину, куда даже мухи не залетают, а коли какая угодит, с голоду сдохнет. Прости, но я обычный человек. Да, не взлетел высоко, не добился многого, а мне и этого хватит! Умирать не обидно.
