Ночью Бронникова разбудил резкий звонок телефона:
— Дрыхнешь? А мы твоих параноиков поймали! Всех троих.
— На кладбище? — проснулся Юрий Гаврилович.
— Ну да! У них там в старой могиле общак был спрятан. Ну а мой сторож еще весной ту могилу в порядок привел. Они и не узнали. Долго кружили молча. Потом фонарь зажгли. Сторож увидел луч, мигом с ментами связался. Через десяток минут их окружили. Уже могилу раскидали и сидели в ней.
Делили кубышку, кому сколько. Хотели после этого разбежаться в разные стороны, да не повезло, менты попутали. Повезли в тюрьму. Там их до суда держать будут, без захода в дурдом. Поняли, что этим обследование ни к чему.
— Сторожу хоть сказали спасибо? — спросил Юрий Гаврилович.
— Кто? Если ты о тех троих, то они и впрямь рассыпались в благодарностях. Когда в машину провели мимо старика, чьи собаки их и прихватили, они зашлись от избытка чувств и пообещали, как только окажутся на воле, деда на кладбищенских воротах повесить за самый хрен. И собак вокруг, чтоб знали — не каждому старику помогать стоит.
— Ну, сволочи! — злился Бронников.
— Чего кипишь? Завтра приходи! Буду тебя за собак благодарить. Поверишь, уже второй год никто ни одной картошины с дачи не украл. Правда, находил на заборе лоскуты от одежды, даже капли крови на штакетнике, но ни покусанные, ни порванные не приходили с претензиями. Боятся, чтоб худшего не случилось. И рисковать своей задницей вторично не всяк осмелится.
На следующий день, едва главврач вошел в кабинет, ему позвонил из милиции следователь:
— Юрий Гаврилович! Ну, мы нашли троих!
— Я в курсе. Знаю, сторож кладбища звонил вам. Вы приехали и взяли беглецов, не без помощи собак старика.
— Все верно! Ну, у вас информаторы — на зависть!
— Не жалуюсь. Одно обидно, своих вы не забудете наградить и поощрить. А вот старику даже спасибо не сказал никто. Случись такое еще раз, откажется дед вам помогать, рисковать своей жизнью. И я не стану просить, без слов его пойму…
— Извините, мы исправим оплошку. Еще не поздно. И вам спасибо! Пожалуйста, передайте одежду этих троих водителю оперативки, он сейчас подъедет к вам, — смущаясь, попросил следователь.
Бронников собирался провести обход больных и приметил Ивана Петухова. Тот потерянно сидел в коридоре, никого не видя, уставившись в одну точку, пальцы рук, накрепко сцепленные, побелели.
— Что стряслось, Ванюша? — остановился рядом главврач.
— Мама умерла, — откликнулся хрипло.
— Когда это случилось?
— Нынче ночью. — Уронил голову на руки. Плечи задрожали. Пытался сдержаться, не получилось, и горе вышло наружу помимо воли.
Бронников присел рядом.
— Прими мои соболезнования. Мало я ее знал. Несколько раз виделись. Прекрасная была мать, хорошего сына вырастила, настоящего мужчину, доброго человека, умного и честного коллегу. А значит, сама была такой. Жаль, что равных мало. Держись, Ванюша, крепись как только можешь. Ведь даже умершие матери страдают от наших слез. Не огорчай ее, друг мой. Скажи, чем надо помочь?
— Теперь мама в морге. Я еще ничего не оплатил.
— Это пусть тебя не тревожит.
— Похоронить и помянуть надо…
— Тоже не твоя забота. Сделаем все. Иди в ординаторскую, попроси женщин прийти ко мне. — Вернулся в кабинет, взялся за телефон: — Лень! Это опять я!
— Слышу! Чего ты хрипишь? Иль опять менты на заднице повисли? Гони их в шею.
— Там у тебя в морге мать нашего Петухова.
— И что с того? Она старуха! А у меня здесь на сегодня полная обойма молодых. Кто спился, другой удавился, третий разбился. Тридцатник не разменяли. Вот где горе! Бабуле Петухова уже семь десятков. Не молоденькая девка!
— Лень, кончай балаган, она мать! Очень хорошим человеком была.
— Ты о чем завелся? У меня все клиенты классные. Не орут, не дебоширят, меж собой не махаются и не пьют. У меня с ними мороки нет.
— Петрович! Я о другом! Сколько берут твои за подготовку покойной?
— За эту — ни копейки! Не дури себе голову! Это своя. Мои не мародеры. Только спроси Ивана — одежду он принесет другую? И еще, домой заберет иль из морга хоронить будет?
— Сейчас его спрашивать бесполезно. Ничего не сообразит. Давай сами ориентироваться, — предложил Бронников и, увидев вошедших врачей, сказал в трубку: — Чуть позже перезвоню.
Главврач повернулся к коллегам:
— Девчата мои, у нас беда случилась, умерла мать Ивана Петухова. Надо помочь человеку с похоронами и самого поддержать. — Глянул на Лидию Михайловну и продолжил: — На тебя, Лида, все мои надежды. Не дай человеку зациклиться на горе. Помоги выдержать и устоять. У тебя на этот счет особый дар имеется. Ну и поминки нужно сделать. Давайте обмозгуем, что и как.
Они говорили недолго. Уже через полчаса завели в кабинет Петухова, рассказали о намеченном. И после обхода больных Юрий Гаврилович послал завхоза заказывать гроб. Сам позвонил жене, чтоб съездила на дачу.
— Тамара, набери всего побольше. Не скупись. Надо помочь человеку. На него сейчас смотреть страшно. Ничего не соображает. Живет на автомате, его постоянно надо тормошить…
…После похорон все пришли в дом Петухова. Здесь тихо и сумрачно, словно весь свет забрала с собой хозяйка.
— Вань, ты в этом доме родился? — спросил Леонид Петрович.
— Да. И вырос здесь.
— Хорошо у тебя здесь! Тихо, как у меня в морге. Даже чхнуть жутко! Ты так всю жизнь провел?
— При маме веселее было. Она просила радиолу включать. Ей так легче работалось. — Он смахнул со щеки то ли пот, то ли слезу.
— Ваня, девчата, особо не суетитесь, нам поторопиться нужно в больницу, — напомнил Бронников. — Таисия! Мы с тобой два дня дежурим. Лида с Иваном пусть отдохнут. Им здесь хватит дел.
Оглядел врачей:
— Управитесь сами? Или помощь нужна?
— Я могу своих пристегнуть, уборщицу и сторожа, — предложил Сидоров. — Это пара гнедых профессионалов. У них еще один помощник имеется — кладбищенский сторож. Это тройка борзая. Хоть урыть, хоть вырыть. А уж поминать горазды хоть кого! Я их, случается, неделями разыскиваю. А они на оградах висят, отдыхают, просыхают после поминок. Когда свое имя начинают вспоминать, привожу на работу. Кого хоронили, и через месяц не вспомнят, зато поминки — от начала и до конца! Вот память. Все через задницу!
— Возьми для них бутылку! Пусть после работы помянут мать Ивана, — вспомнил Бронников.
— Юр, не спаивай мой батальон! А то и тебя эти не минут. У обоих дедов уже глюки начались. У них без бутылки ни один день не проходит. Все время навеселе! — пожаловался Петрович.
— Лень, а как иначе работать в морге? Если не выпить, свихнуться можно, — вздохнул Бронников.
— Это ты брось! Смотря как воспринимать работу. Вон наша Аннушка приноровилась — когда поет, а иногда грызется!
— С кем?
— Конечно, с покойниками! Со мной не посмеет, со сторожем — так и послать может. У него на эти случаи своя домашняя пила имеется. А мертвым какая разница? Они при жизни столько бабьего бреху наслышались, что от него на тот свет слиняли!
— Ой, Петрович, как вы неуважительны к женщинам! — заметила Таисия Тимофеевна.
— Есть женщины и бабы! Так вот я о последних, — усмехнулся патологоанатом и сел к столу, едва его
