— Чушь! Анализы чистые! Оболгали больную.
— Грозят ее убить!
— Ладно! Я сам с ними поговорю!
Пошел в палату, Ромка следом за Юрием Гавриловичем.
— Кто сказал вам о ее болезни? — спросил больных строго.
— Я говорю! Мой на ней зацепил. Хорошо, что с ним уже не жила. Но муж лечился от сифилиса. И мне по пьянке ляпнул. Мол, была б женой, как раньше, не поймал бы четыре креста! А теперь всю жопу ситом сделали из-за этой бляди! Ну, я ему в ответ, мол, бросай пить, козел!
— Хорошо! Проверю! — пообещал главврач и позвонил в больницу.
Там ему сказали, что такая не лежала.
Юрий Гаврилович позвонил в поликлинику, где лечился муж больной, решил уточнить. И подтвердилось сказанное.
Как быть? Что теперь делать? Но ведь вот она, справка — венерических заболеваний нет.
Бронников позвонил в лабораторию. Оттуда ответили, что кровь женщины исследовали и анализ отрицательный. Нет болезни!
— Давайте проверим еще раз! — попросил Юрий Гаврилович.
— Сдалась она вам! Какая разница дурному, есть сифилис или нет его? — ворчала лаборантка, беря кровь на повторный анализ. И вскоре результат показал наличие сифилиса в крови больной.
— Забирайте ее! Лечите от венерических болезней. А уж потом…
— Значит, здесь ее заразили! — кричал муж.
Бронников еле сдерживался:
— Она заразила мужчину еще до больницы!
— Убью шлюху! — взвыл мужик.
— Сядете в тюрьму! Вот вам справка, определите жену в больницу. Когда вылечат, решите сами, как быть дальше. Но руки держите при себе. Помните, она еще и душевнобольная. Вы о том знаете. Эта болезнь возникает не сразу…
На следующий день человек забрал свою жену и тут же увез в вендиспансер. Проверился и сам. Его положили в соседний корпус.
А через месяц ранним утром нашли ту бабу мертвой во дворе. Окно третьего этажа оказалось открытым. Сама она прыгнула или помогли? Почему решетка на окне оказалась открытой, никто не мог ответить уверенно. Оставалось лишь предположить.
На теле женщины ни единого синяка или следов побоев, ни одной царапины.
— И зачем было лечиться, если не думала жить? — удивлялись врачи и больные.
— Нет, Юрик! Такие бабенки сами из жизни не уходят вот эдак! Ей помогли, это однозначно, — усмехнулся Петрович на вопрос Бронникова. — Кого-то круто достала! Другого выхода не нашлось, как избавиться от нее навсегда…
— Но ее муж в командировке, причем за границей! — добавил Юрий Гаврилович.
— А разве я назвал убийцу? Ты, Юра, домостроевский человек, безнадежный псих! Иначе ты давно бы знал, что нынче никто не убивает неугодных своими руками. И всегда найдутся киллеры, способные за плату разделаться с кем угодно. Что для них эта женщина? Она не первая и не последняя. Свое дело киллер сделал чисто.
— Она убита?
— Само собой.
— Застрелена?
— Не смеши! Этого на нее пожалели! Посчитали недостойной пули.
— Выбросили из окна?
— Ага! Без сопротивления! Это смешно! Ей едва за тридцать. В таком возрасте она пользовалась у мужчин успехом. Муж, конечно, не мог не знать о том. Пусть не прикидывается наивным. Ты ему не открыл секрет. О своих рогах знал. Но твердо решил отомстить. Тем более, сам говоришь, он часто бывает в командировках. Ну и привез оттуда свое оружие. Оно так и осталось в шее у покойной — маленький и очень острый шип от анчара, самого опасного, ядовитого дерева, которое растет на Кавказе и во всех жарких и сырых местах. Мимо этого дерева даже ходить опасно во время цветения. А уж стоять вблизи — равносильно самоубийству. Из этого дерева еще в древности брали ядовитую смолу и натирали стрелы. С ними воевали, зная их безотказность. Эти стрелы, куда бы ни попали, убивали наповал любого. Спасти человека было невозможно. Нет никакого противоядия. Малейшей царапины, слабого укола вполне достаточно, чтоб убить…
— Не проще было б применить оружие? Ведь если верно, что ты сказал, киллер и сам рисковал жизнью.
— Ничуть. Он не брал в руки, не нюхал. Сейчас продаются всякие футлярчики для лекарств, для иголок. Стоят гроши… Киллер этим и воспользовался.
— Подошел и воткнул в шею ей тот шип? Лень, ты хороший фантазер. Забываешь, что женщина лечилась не одна. Вокруг были люди. Как к ней мог подойти мужчина и остаться незамеченным в женском отделении?
— Ну, прежде всего я не говорил, что киллером был мужчина. Нынче этим бизнесом занимаются и женщины. Хотя б иногда интересуйся периодикой. Это для твоего общего развития полезно.
— Как же она сумела все обстряпать?
— Банально. Сифилитиков выводят гулять во двор. Но здесь произошло другое. Киллерша лежала на том же этаже. И курящие бабы часто выходили во двор. Там болтали, знакомились, стреляли друг у друга сигареты, завязывались добрые, доверительные отношения.
— Выходит, ее муж — идиот, натравил одну венеричку на другую? Бред!
— Она могла быть санитаркой, медсестрой. Я могу только предполагать! Чего дергаешься? У меня в руках главное — шип анчара! Уж поверь, я его ни с каким другим не спутаю. И у нас в России он не растет. А вот киллерша взяла под видом сигареты трубку, вложила в нее шип и дунула. Он хорошо держался в шее и вошел достаточно глубоко. Боль от самого прокола незначительна, не больнее комариного укуса, а вот действие быстрое и результат всегда один. Скажу тебе, что киллерша могла разделаться с твоей больной и по собственной инициативе, отомстив за своего мужчину. В таких вопросах бабы коварны. Зачем пистолет — с шумом, грохотом. Это явная улика. Ведь огнестрельное оружие быстро находится. А киллерша осталась незамеченной. Ей удалось уйти от наказания и подозрения. Что и говорить, красиво и тихо расправилась. Так мстят только за любимых…
— А решетка? — спросил Бронников.
— Они все там держатся на честном слове сифилитиков, как и у меня в морге. Все оттого, что наших клиентов никто не ворует. Не тот товар. Потому и не нужен. Сбросили, как мусор с этажа. И все на том. Помни, Юрка, никого не убивают без причины. Даже психов! Эта баба кому-то круто насолила. Верно, что неспроста убрали ее. Хоть и покойница, но доброго вслед не скажешь. Все ж мужики мы! И на всякую жали не хватает. Пошла она!
Бронников после этого случая стал особо придирчив к результатам анализов, ко всем документам и справкам, предъявляемым больными.
Конечно, он по-прежнему отпускал домой на время людей с неопасной формой болезни. Он понимал, что скудная больничная еда надоедает и раздражает. Особо плохо сказывалась она на деревенских, привычных ко всему свежему, со своего подворья и огорода. Эти уже на третий день переставали прикасаться к еде, и уговорить их поесть было очень сложно.
Вот так и две новые бабки из деревень, отведав приготовленное на больничной кухне, отодвинули миски в сторону и предпочли остаться голодными. Как ни уговаривали их санитары, бабули твердили свое:
— Если б мои невестки поставили на стол такую срань, тут же с дому повыкидали б с кастрюлей на башке. Эдакое говно собака жрать не будет. Ты сам спробуй! Мыслимо ли таким народ травить? Вы что, офонарели? — негодовали бабки.
Обеих старух уговаривал Бронников. Но тоже безрезультатно. Бабки даже обиделись на него:
— Нешто нас, коль старые, травить нужно?
