Зачем Андрею пакость подсунул и сучек к нему вызвал?
— Я? С чего взял? — опешил Василий.
— Да кроме тебя — некому! Я враз смекнул. Всех людей на нашей улице знаю. И только ты способен на пакости. Не кипи! Ить я правду сказал.
— Похоронщиков вызвал. Это точно. А девок…
— Да у нас даже телефон отключили. Как бы Вася баб позвал? Вишь, разукрасили мужика? Он из дома не выходит даже по малой нужде. Чего напраслину несешь на Васю? — не выдержала Катерина.
— Да при чем телефон? Вон таксофон в двух шагах. А в потемках ни одной рожи не видно. Ну, не в том соль. Не Васька, так кто еще? Жаль другое, — вздохнул тяжело и продолжил: — Можно морду побить. Это заживает. Случалось, и раньше иногда ссорились мы промеж собой. Чего не бывает? Все люди не без горбов. Но вот доводить семью до разлада и развода, такое уже грех! А Маринка — жена Андрея, собралась вместе с дочками к своей матери — в Сибирь, навовсе! Значит, кинет Андрюху. Тому что остается? Только в петлю головой!
— Этот не вздернется! Его силой не повесишь. Сам кого хочешь загонит. Да и какое мне дело до него! Останется с бабкой. Два паука в одной банке буду канать. Он в холостяках не засидится. Да и впредь будет выбирать время, когда блядей звать, — отвернулся Василий к окну.
— Петрович! А чего это за Андрюху страдаешь? Иль он прислал выведать? Так я его за Васю в колодце утоплю, паскудника брюхатого! Сыскал адвоката!
— Эх, Катька! Сдается, когда мы, старики, перемрем, вы за год промеж собой перегрызетесь. По- собачьи жить станете, без тепла и света в душах. Долго ль так протянете? Друг другу жизни укоротите. А сколько нервов и здоровья отнимете — не счесть! Нешто людям завсегда нужна война, чтоб снова научились беречь друг дружку? Иль мало хлебнули? Сколько пережито! Ан опять вас черви точат. И покою нет, когда у соседей ладится?
— Я его не задевал. Коль своей бабке указать не может, пусть получает сдачи! — признался Василий в запальчивости.
— Стервец! Тебе все мало! Андрюху ни за что измордовали. Хочешь его навовсе бедолагой сделать? Не дадим! Иди к Маринке! Сам! Сознайся в своем говне! Не доводи до греха. Слышь? Не перегибай! Будь мужиком! Повинись! Ты глянь, что в их семье утворил! Бабка с приступом свалилась, девки в дом не хотят вертаться! Маринка вещи собирает. А все ты! Иль не боишься, что и тебя за это беда достанет?
Василий молчал. Он и сам растерялся. Не знал, что его шкода может привести к таким последствиям.
— Тебя вся улица возненавидит. Как жить станете среди нас? Случись что, никто не поможет. А без соседей, плохие мы или хорошие, едино — не прожить, — предупредил уходя.
Катька сидела поникнув. В своей жизни она ни на кого никогда не надеялась, не просила помощи даже у родни. К соседям никогда и ни за чем не обращалась. По складу характера слыла независимой, резкой, вспыльчивой. И чуть что не по ней, могла «намылить» шею любому мужику. Ни с одной соседкой не дружила.
Может, потому предупреждение Петровича не задело бабу. Она боялась одного, чтобы соседская свора мужиков не сгубила Ваську еще раз. Остальное — не волновало.
Василий, проговорившись, вовсе не собирался идти к Марине и объясняться с нею за свою шутку. Он терпеть не мог бабьих истерик. И считал, что поступил с соседями правильно. К тому же его самого сгубили соседские мужики, Андрея — лишь свои, да и то — бабы. Такое заживает и забывается куда как быстрее.
Шли дни, недели. Васька уже начал забывать о случившемся. Он увидел, что Маринка — жена Андрея, никуда не уехала. Все так же ездила на работу, вместе с дочками ковырялась в огороде, убирала во дворе. Но, завидев Ваську, вся покрывалась красными пятнами. Глаза ее вспыхивали зелеными огнями, и бабу начинало лихорадочно трясти.
Но трясись ты сколько хочешь, Катька своего добилась, и в доме снова зазвенел телефон. А уж как им пользоваться, попробуй укажи, тем более что человек аккуратно вносит абонплату.
Васька не придал значения тому, что в его дом уже через неделю зачастили контролеры. То из энергосетей, потом газовщики, из водоканала, из телефонных сетей, из земельного управления, пожарнадзора. Даже из санэпидемстанции пожаловали. Потом и экологи нагрянули. Заглядывали всюду, словно не дом осматривали, а химзавод. Кучу предписаний оставили. Одних штрафов выплатил больше, чем месячная зарплата. За всю свою жизнь в доме столько контролеров не видел. А тут как прорвало. Поначалу отмахивался. Потом злиться стал. А дальше — дошло, чьих рук дело. Понял, Андрей ему мстит за свое.
Проверяющие и контролеры измучили семью. Васька купил собаку. Но и она не спасла. Проверяющие стали приходить с милицией.
Васька был вынужден проводить их в дом. И снова платил штрафы.
С самим Андреем и его семьей не разговаривал. Даже не здоровался. И не только с ним. С половиной мужиков своей улицы перестал общаться. Василий теперь боялся шутить с Андреем. А тот никак не мог успокоиться и мстил.
Казалось, этой вражде не суждено закончиться. Но надо же было соседу, живущему на взгорке, попросить ассенизаторскую службу водоканала откачать фекалии из люка. Заявка была выполнена. И водитель, не долго думая, слил все фекалии вниз, они и залили огороды Васьки и Андрея толстенным слоем. Не только на участках, во дворах, в домах дышать стало нечем. Вся рассада капусты, огурцов и помидоров полегла под натиском фекалий. Васька, выскочив на огород в резиновых сапогах, увяз чуть не до колен. Андрей в лакированных туфлях застрял, не добравшись до яблонь, и, размахивая руками, отчаянно крыл матом верхнего соседа.
Оба мужика, забыв о недавнем, теперь думали, как спасти участки.
— Отвод надо копать. Иначе сгорит все к едрене фене! — предлагал Васька.
— Что толку в отводе? Пока выкопаем, все впитается и накроются огороды одним местом! Угораздило гада на наши головы! Если б он в дождь это сделал, я б ему бутылку поставил, тут же — жара стоит! — сетовал Андрей.
— Послушай, чего голову ломаем? Давай шланги! Польем оба огорода! Вместо дождя!
— Да нет у меня шлангов!
— У меня есть! А к твоему крану подключимся! Ну, что во дворе! Другого хода нет! — убеждал Васька.
До глубокой ночи поливали мужики огороды. Прогонялись, промокли, вымазались, устали. Лишь к полуночи свернули шланги и, умывшись, сели перекурить.
— Я свой огород вот так в жизни не поливал, — признался Андрей.
— Еще дня через два повторить надо! Тогда точно все спасем, — ответил Васька.
— Ну, встречу я этого Николая! В говно мордой натыкаю! — кипел Андрей.
— Ты ему еще бутылку задолжал. И я — тоже!
— За что?
— Бесплатно удобрил!
— Кто его просил? В доме, как в отхожке, нечем дышать!
— Эх, Андрей! Через месяц спасибо ему скажем. Оно всегда так в жизни бывает! И кажущееся поначалу говном потом пирогом оборачивается, — усмехнулся Васька.
— И твои блядешки, каких мне вызывал?
— А то как же? И в них свой смысл! Раньше Маринка боровом звала. Теперь от тебя ни на шаг. Все под руку хватает. Поняла, чуть зазевается, уведут из-под носа. Сама в жизни не признается, что струхнула в тот день. Но я перемену вижу. Ради этого стоило шутить! — рассмеялся Васька.
— Но с матерью зачем? Ее за что обидел?
— Замучила она вас неотложками. Чуть что — врачей ей волокли. Все помирала. Изводила всех. А как гробовщиков увидела — враз жить захотела! Сколько без докторов живет? Про болячки забыла. То-то и оно! Баб в руках держать надо! Хоть старых, иль молодых, — нашелся Василий. И добавил: — Вот ты ко мне проверяющих присылал. Я аж зеленел от злости поначалу. Но они заставили меня свой дом в полный порядок привести. Теперь живу спокойно. Выходит, сам того не желая, мне помог.
Андрей ерзнул на скамейке так, что та на все голоса заскрипела.
