— Нет.
— Почему?
— Мы ему оплатили дорогу до Брянска в один конец. Обратный проезд можем оплатить по предъявлении билетов. Но он говорит, что потерял их. Бухгалтерия и не оплатила. Кстати, вычли с него и оплату за проезд в отпуск.
— Как он объясняет потерю билетов?
— Говорит, что выслал их по почте. Но если бы и выслал, мы бы получили. А раз их нет, значит, потерял.
— А где он был в отпуске?
— Кто его знает. Я с ним не в таких отношениях, чтобы спрашивать об этом.
— Не знаете, он в Армении был?
Панкратов нагнулся к самому уху Ярового, что-то говорил через смешок. Потом сел на место и добавил:
— Оттуда и вернулся, наверное, чтоб не отняли.
— Ну, а с кем он еще общался в совхозе? — продолжал выспрашивать Аркадий.
— Бабка Таня еще его знала. Но, покуда он был в отпуске, она умерла.
Следователь, поморщившись от липкого пожатия руки Панкратова, пошел к дому Гири.
Тот рубил дрова во дворе. Завидев Ярового, удивленно отставил топор. Они сели на бревне. Закурили. Аркадий сказал, кто он. И спросил:
— Как живется тебе здесь, Семен?
— Все нормально было. Да только этот Панкратов недавно заедаться стал. И чего ему нужно?
— А как ты думаешь?
— Разве его поймешь?
— Скажи, почему решил в совхоз вернуться?
— А куда же еще? В деревню свою вернулся, от нее после войны одни угольки. А где еще? В городе остаться — специальности подходящей нет. Да и с жильем туго. В другую деревню, но там чужие. Вот; и вернулся. Ведь сам Панкратов просил. Останься…
— А где ж ты провел свой отпуск?
— В Армении, — не сморгнул Семен. И простодушно улыбался.
— А там у тебя кто из родственников?
— Никого.
— Зачем же ездил?
— Была причина. Теперь нету ее.
— С Авангардом Евдокимовым когда виделся?
— Нет его больше! Похоронил я его.
— Похоронил говоришь?
— Ну да! — улыбался Семен.
— Расскажи, как ты с этим управился, — удивился Яровой завидной откровенности.
— А что? Полгода я его выслеживал. В каждом закоулке. Днем и ночью искал. Весь Ереван вдоль и поперек исходил. В доме, где он жил, в больницах. Всюду. А нашел в открытом кафе, — рассмеялся Семен. — Иду! Гляжу, а он мороженое жрет. С вазочки. Как интеллигент. А с ним баба… Я жду! Они в кино. Я жду! Они в ресторан. Я жду! Они в подъезд! Я за ними! Они говорят. Час прошел! Все говорят. Я ни слова не понимаю. Они ж по-армянски объясняются. А я по-русски жду! Ну, думаю, раз не заходят, значит, не живут вместе. Значит, это он ее провожает. Как у нас. Слышу, кто- то по лестнице поднимается. А другой к двери. Я кулак наготове держу. И вдруг баба. Головой ткнулась мне в живот. В потемках не разглядела. А тут как закричит с перепугу. Слышу, Скальп, заместо того, чтоб вниз ей на выручку бежать, вверх по ступенькам бегом припустил. Бабу-то я придержал. Чтоб шуму не наделала. А она услышала, как Скальп удирает и удивилась. Страх у ней прошел. И спрашивает меня:
— Что ты здесь делаешь?
Рассмеялся я и говорю ей, что, мол, тебя здесь жду. Она рассердилась, не поверила. Ну и уйти хотела. А я не отпускаю. И спрашиваю. Кем тебе приходится человек, с каким ты была? Она и говорит:
— Пока никто. Но скоро мужем будет.
— И обозлило это меня. Ведь эту женщину я видел днем. Такая молодая! Красивая! Он же рядом с ней — как сморчок напротив цветка. Ну, думаю, еще одну жизнь загубит. И захотелось мне рассказать ей все. Бабе. От ошибки уберечь, — Гиря улыбнулся.
До утра мы с ней проговорили. В парке. Она слушала меня внимательно. Я ей, как кенту, как своей сестре, как матери, все без утайки рассказал. О себе и о нем, о поисках, о том, как я оказался у подъезда. Она плакала. Потом и говорит:
— Если ты не врешь, то пойдешь со мной к нему. Но поклянись, что пальцем его не тронешь!
Я побоялся, что не сдержусь. А она смотрит на меня и говорит:
— Если пойдешь — поверю. В тебя… Не тронешь, значит, хороший ты человек. Не станешь жить местью. Значит— ты моя судьба. От беды уберег. Себя и меня…
Обнял я ее, и говорю — будь по-твоему. Как скажешь, все выполню. Но домой мы к нему не пошли. Позвонила она. В кафе пригласила. Он пришел. Да только увидел меня — и ходу… Испугался, гад…
А моя Ануш поверила. Мне поверила. Приняла мои ухаживания. И знаешь, со мною сюда согласилась приехать. У нее тоже никого нет. Кроме меня. Да еще теперь ребенка ждем, — улыбнулся Семен.
— А как же с похоронами? — не понял Яровой.
— В памяти я его похоронил. Насовсем. Мы с Ануш долго обо всем говорили. Она сказала, что никогда не станет жить с человеком, который не умеет прощать и забывать обид. Что тот, кто пережил, не к гибели своей — к жизни стремиться должен. И не воздавать злом за зло. И я заставил себя забыть Скальпа. Совсем. Ведь моя Ануш женщина, а и то сумела его забыть и простить. И никогда о нем не вспоминает. Что ж я — слабее ее? Нет. И я забыл. А потом я даже благодарил его в душе. Ведь у меня жена есть. Она могла стать его женой. И не будь он таким, Ануш не стала бы моей. Она предпочла меня ему. Не так-то просто согласилась. Ведь я тоже не ахти какой подарок. Сидел. Вор. Пусть бывший, но все-таки. Но я рассказал, признался ей. Ничего не скрыл. Она у меня одна в жизни. Самая чистая, самая светлая. Единственная.
— Значит, раздумал ты его убивать? Ануш подействовала? Ну, а когда вы выехали из Еревана?
— Одиннадцатого марта.
— Билет твой покажи.
— Свои билеты я почтой выслал. В том числе и перелет от Еревана до Москвы. Но они еще не пришли. Сглупил. Послал обычным письмом. Долго идут. Хотел, чтобы к нашему приезду мне успели деньги за проезд от Еревана до Камчатки начислить.
— Ас обратного рейса? Эти ж ты не мог послать почтой? Когда возвращался, билет от Москвы при тебе должен был быть? — настаивал следователь.
«Возможно, послал ее вперед, а сам задержался?» — подумал Яровой, подозревая инсценировку алиби.
— Эти билеты у нас в порту взяли, по прибытии на Камчатку. Расписаться мы успели, а вот пропуск не оформил. На Ануш. Оштрафовали нас за это. Но обещали выслать. Сохранились билеты лишь на пароход, но это копейки. Мы их не стали предъявлять. А билеты вместе с документами должны вот-вот прийти. Там отметки нужно ставить. А для этого они делают запрос об Ануш в Ереван. Сами знаете, пограничная область. Особые порядки. Жену не хотели сюда пускать. Но роспись! Кое-как согласились.
Из дома вышла женщина. Удивленно посмотрела на мужа, на следователя.
— Проходите в дом, зачем на улице гостя держать? — пригласила она.
Семен улыбнулся простодушно:
— А и верно! Чего мы тут, за порогом? Пошли в дом! Там и поговорим!
Яровой прошел в комнату, куда его пригласил Семен. Здесь чисто, тихо, тепло.
— Знакомься, Ануш. Это следователь. Из Армении, — сказал Семен. Женщина улыбнулась:
— Земляк?
— Да.
— А что вас сюда привело?
