А через час Магомет с работы вернулся, как ни в чем ни бывало.
— Ты где это ночью сегодня пропадал? — спросил его Геннадий.
— А тебе что до того? — огрызнулся Рафит.
— Была она уже здесь. За кальсонами твоими приходила.
— Зачем они ей? — удивился Рафит.
— Не понимаешь?
— Нет!
— На крючок она тебя хочет поймать. Покуда ты, новенький,
о ней ничего не знаешь. Вот и заторопилась. А ты и полез… В грязь. Еще в дом заразы натащишь всякой. От этой всего жди. Будешь потом пять лет еще на одном учете
— Кто ее знает. Ведь в больнице работает.
— Кем? Да и то не знаю, как ее там держат! Она же здесь на весь райцентр опозорилась. Вот и решила нового — тебя подцепить. Не будь дураком.
«Хорошо, что я ничего ей не купил. Просто так сходил. А то как бы теперь денег было жалко», — думал Магомет.
— Вытряхнул я твою даму из избы. Ничего ей не стали мы говорить. Сам скажешь при встрече. Мой тебе совет — не повторяй визит. Эта баба цепкая. Подыхать с клеймом шлюхи не захочет. Постарается выйти замуж. Чтоб за спиной мужика шашни свои продолжать. Спокойно жить уже не сможет, — говорил Геннадий.
Магомет, глянув на него, подумал, что завидует ему старик. Его бабы не зовут, да и не нужны они Геннадию. От них ему одно расстройство. От зависти и наговаривает на бабу. А сам откуда о ней знать может? Они, эти алиментщики, на всех баб злые. Их только послушай. Ни одной хорошей на свете нет. Ну-ка их, этих неудачников. Сами не живут и другим мешают.
Но к Клавдии решил сегодня не ходить. Пусть поскучает.
На следующее утро ему передали, что начальник коммунхоза велел зайти к нему утром. И Рафит, не раздумывая долго, пошел в контору.
Там узнал, что ему нужно будет разбирать старый дом, списанный под снос.
Узнав о расценках, поморщился. Пожалел, что его кобыла еще не на ходу. И пошел к предназначенному дому. Сначала решил зайти поглядеть, не осталось ли чего подходящего для него. Присмотрел кое- что. Перенес к своему дому хромую тумбочку, забытый облупленный стул. Помойное ведро. Истрепанный, но еще годный веник. Снял розетку, выключатель. Предусмотрительно положил их в карман. Выставил рамы. Тоже домой отнес. Потом дверь. Сразу с петлями. Подсчитал, сколько все бы это стоило. Получилось немного. И оглядев дом брезгливо, принялся его ломать.
Серые, однообразные дни в Каменском тянулись длинной, нудной вереницей. Их скрашивали редкие посещения кино, баня, или покупка. И вот однажды село облетела весть — умер прокурор. И его еще не старая, бездетная жена-врачиха осталась вдовою. Краем уха
Магомет услышал, что у нее на сберкнижке прорва денег.
Целый месяц мучился Рафит, как бы прибрать эту врачиху к рукам. А потом вытряхнуть ее к концу поселения и смотаться в свое село, не оставив на прощание прокурорше ни записки, ни адреса.
Уж какие только планы не строил он. Чего только ни придумывал, чтобы привлечь внимание прокурорши к своей особе. Но все было тщетно. Вдова натянула черный платок не только на голову, а и на глаза. И не замечала вьющегося возле нее крученым чертом Магомета. А тот терял терпение. При виде вдовы ему казалось, что навстречу идет не баба, а толстый денежный мешок. У него даже горло пересыхало. Теперь он забыл обо всем. Отирался около амбулатории, записывался к ней на прием, в кино старался сесть рядом. Но врачиха ни разу не признала его, не ответила на приветствие. И вот однажды он привез ей воду. Но она, увидев его, удивленно сказала, что воду не заказывала. Он только подумал овладеть ею, но вдова, словно бы предчувствуя намерения Магомета, тут же вошла в дом и закрылась на все запоры.
Почувствовали что-то неладное с Рафитом и старики. Заметили, что стал он молчаливым, нервным. И хотя все время ночевал дома, поняли, что-то беспокоит его. Но, поскольку сосед не делился с ними ничем, то и они его ни о чем не спрашивали.
И кто знает, чем бы кончилась его «охота» за вдовою, не пошли его начальник коммунхоза в соседнее село Манилы. Для отгрузки материалов на постройку водопровода в райцентре. Два дня он не находил себе места в Манилах. А на третий! О чудо! Сама вдова приехала сюда в командировку.
Рафит едва дождался вечера. Заранее купил в магазине самые дорогие духи, конфеты. И, заслышав ее шаги в коридоре гостиницы, он тут же бросился в номер.
Прокурорша, увидев его, удивилась.
— Что вы хотели?
— Да вот в гости к вам решил. На огонек. Вам одной холодно, мне тоже, расплылось в улыбке лицо Магомета.
— Что вы хотите этим сказать? С чего вы взяли, будто мне холодно?
— Сердце мое так говорит, — подошел к ней Рафит. Она отпрянула.
— Я не приглашала вас. И никого! — сказала вдова резко.
— А зачем приглашать? Я сам пришел. Вот он — я!
— Уходите! — направилась вдова к двери.
Магомет схватил ее за руку:
Подарки тебе принес. Зачем сердишься? — шарил он рукой у себя за пазухой.
Уходите! — крикнула она. Но вдова не знала Рафита. Сопротивление только распаляло его. Он обхватил врачиху, зашарил по ней нахально, трясуче. Она онемела от этой дерзости. И вдруг, опомнившись, так тряхнула его, что он затылком в дверь ударился больно. Духи, конфеты полетели ему в лицо.
Врачиха налетела на него ураганом. Она колотила его головой о дверь. Хлестала по щекам. А потом выкинула за дверь с грохотом и угрозами.
Всю ночь побитой собакой вздыхал Магомет на койке в своем номере. Кусал от досады руки. Еще бы! Сорвалась его мечта. Получил оплеух, и целых двадцать пять рублей, потраченные на духи и конфеты, как под зад кобыле швырнул. Не могла отдать, как человек. А то — пузырь разбила, конфеты по полу разлетелись. Собери их попробуй! Эх! Сволочь! У тебя денег мешок! Можешь конфеты швырять.
Но потом другого испугался, как бы не пожаловалась вдова на него в милицию. Эта мысль покоя не давала целый день. Она преследовала его на каждом шагу. Вконец измучила. А тут еще и врачиха исчезла. Не стало ее в Манилах, будто испарилась. И Магомет решил, что доживает он на поселении последние денечки свои.
По ночам в гостинице от каждого стука вздрагивал. Все ждал, что за ним придут. В гостиницу возвращался ночью. Уходил на работу на рассвете. Но шли дни и никто за Магометом не приезжал.
Но беспокойство не утихало. Предстояло возвращение в Каменское. Что ждет его там? Что? От страха он потерял сон, аппетит.
На судно вошел робко, трясущимися ногами. Как на зло, в этот раз катер шел быстро, словно торопился догнать свой вчерашний день. А Рафиту хотелось, чтоб время остановилось. И не бежал бы катер в это Каменское. Неуютное, злое.
Берег показался из-за поворота. На сопке село смотрело на приехавших злыми окнами отчужденно и пристально. Словно голодные собачьи глаза, глядели они на катер как на лакомый кусок и думали, как его поделить. Вот и причал. Брошен трап. Магомет озирается. Милиционер. И, о ужас, идет к нему.
— Начальник милиции вызывает.
Все! Упало сердце вниз. Все! Опустились руки. Все! Отхлынула кровь. Все! Потемнело в глазах.
Он глянул на узкие порожки, ведущие вверх. Где-то внутри заныла натянуто тонкая, умирающая струна. Наверно, это конец! Отгулялся!
Магомет старой клячей едва осиливает ступени.
Опять к кентам, к Скальпу в лапы. Магомет отчетливо видит его лицо, его подлую улыбку. А глаза Скальпа все смотрят на него неподвижно. Они, как две остановившиеся на время пули. Свой черед
