Медленно, словно нехотя, пошел самолет за взлетную полосу, важно покачивая крыльями. Вот и все. Далеко внизу остался укрытый туманом остров, словно прячущийся от чужих глаз. Самолет летел навстречу солнцу.
Прокурор республики, услышав из кабинета голос Ярового, поспешно вышел в приемную. И, изменив давней военной привычке, что всегда бывало при его встречах с Яровым, обнял его, как друга. Торопливо провел его в кабинет.
— Жив! И вроде ничуть не изменился! А? Все, как прежде! — улыбался прокурор.
Аркадий знал, этот человек никогда и никому не лгал. Аккуратный, всегда подтянутый, деловитый, он не любил лишних слов» И, как военный в прошлом, ценил в людях, в своих работниках дисциплину, четкость в работе, сдержанность. Некоторые считали его непомерно требовательным, излишне педантичным. Возможно, не без оснований…
Но сейчас он был обычным человеком. Где-то в душе оттаяло. Он искренне был рад встрече и не скрывал этого. Он питал издавна особую симпатию и уважение к Яровому. Любил его настойчивость, умение быть принципиальным в любой полемике, в любой ситуации…
Вот и теперь… Тот же Яровой. Внешне ничто не изменилось. И в то же время стал молчаливее. Не торопился говорить. Стал сдержаннее, чем был. Взвешивал каждое услышанное слово. С ответом не спешил.
— Устал ты, Аркадий. Видно, Север сказался. И все же завтра доложи мне о своем деле.
— Зачем завтра? Я для этого и пришел, — улыбнулся Яровой, — готов хоть сейчас.
— Ну что ж. Я не хотел тебя торопить. День, два могли бы и подождать. Но все ж, если по- человечески честным оставаться до конца, мне и самому хотелось бы поскорее узнать все подробно о твоей командировке. О деле. Я ведь по-хорошему завидую тебе. Все ж, что ни говори, такое дело по плечу только выдающемуся криминалисту. А в тебя я всегда верил. Ну, расскажи. Все подробно. Мне все хочется знать. Я никогда не бывал на Севере. А теперь вот с тобой похожу, — грустно улыбался прокурор.
Он внимательно слушал рассказ Ярового. Молчал. Не перебивал вопросами. Они не замечали времени.
Лишь секретарь неподдельно удивлялся. Никто так подолгу не задерживался в кабинете у прокурора. А когда Яровой закончил доклад, прокурор сказал тихо, словно самому себе:
— Мудрено было выдержать. Еще труднее — до конца распутать это дело. Ну что ж, Аркадий, отдохни немного и за работу. Сам понимаешь, сроки поджимают. Заканчивай это дело. Работы у тебя еще много. А об успехе нам может сказать только суд своим приговором.
… В следственном изоляторе Ярового знали в лицо. Он попросил дежурного привести Беника.
Клещ вошел в кабинет спокойно, уверенно. Лишь бледное, усталое лицо выдавало беспокойство. Не спал Беник. Под глазами впадины потемнели. Он глянул на Ярового, усмехнулся.
— Садитесь.
— Посижу, торопиться некуда.
— Я вызвал вас для предъявления обвинения, — сказал Яровой.
— Ого! — передернулся Клещ.
— Вы обвиняетесь как соучастник убийства Авангарда Евдокимова. Обвиняетесь также в умышленном убийстве Зои Русаковой и в покушении на убийство Владимира Журавлева.
— Хватит, — прервал следователя Клещ. — И так понятно, в чем ты меня обвиняешь.
В кабинете повисла тишина.
— Если суть обвинения понятна, приступим к вашему допросу в качестве обвиняемого, — сказал Яровой и спросил: — Признаете ли вы себя виновным?
— Еще чего захотел? Конечно, нет!
Аркадий предвидел такую реакцию. И не ошибся.
— Я никого не убивал. И не собирался убивать. Скальпа — в глаза не видел, — говорил Беник.
— Ну, а как вы объясните ваши действия по отношению к Журавлеву?
— Пошутили мы. Хотели испугать Вовку. А на самом деле все было так, как написано в письме.
— Но он о смерти Скальпа писал под вашу диктовку.
— Потому что ни мы, ни он не знаем, как он сдох, — ухмылялся Клещ. — Об этом знает только Гиена.
— Это ваша легенда. Но она рассыпалась. Есть улики, — говорил Яровой.
— А чего спрашивать тогда? Вот и доказывай. По уликам.
— Вы сами отягчаете свою вину.
— Я? Нисколько. Вот ты говоришь, что Скальп убит. А как он убит? Я его ножом зарезал или пристрелил? Какие у тебя имеются доказательства? Как я его загробил — если, к примеру, я его «жмуром» сделал? От чего он загнулся? Какие следы есть?
— Он убит без следов. Иным способом. Вы довели его до разрыва сердца.
— Как? Он что? Бабушка-старушка, чтоб над ухом кашлянуть, а он и подох? Его доведешь! Да и кто тебе поверит? Ты в суде докажи это. Тебя засмеют и никто не поверит в эту чушь! Довели! Он, что — баба? Да не трогали мы его! Успокойся! Я тебя понимаю, ты потратился в командировке. Теперь оправдать надо все расходы любыми путями. И начальство требует. Не докажешь — наказать могут. Вот ты и «колешь» меня. Ведь это так! Я понимаю. Давай договоримся, как люди. Так и быть, выручу я тебя. Хоть ты мне не кент. Возьму я на себя Вовкину Гиену. Выручу и его. Мне не впервой. И то потому лишь, что сам он, не доживет до конца срока. На его придурь никто внимания не обратит. Враз в «шизо» закатают. Да и не доказать тебе без моего чистосердечного признания, какое лишь как услугу тебе сделаю. С придурка спроса нет. Суд не очень тебе поверит. А других доказательств нет. Но и ты будь мужиком. Скальпа не клей.
— А зачем тебе это, если ты не убивал? Мне компромиссы не нужны. Трубочист в них тоже не нуждается. Мне нужны показания, но не «липа». Не услуги, — усмехнулся Яровой.
— Значит, не согласен? Дело твое. Мне так еще лучше. Но знай, всех нас тебе выпустить придется. И нести ответственность за необоснованный арест и этапирование, за содержание нас под стражей. И все расходы, в том числе и наши вынужденные прогулы — будут вычтены из твоего кармана. А наши заработки— не твои. Год без хлеба сидеть будешь.
— Хватит торговаться! Здесь не базар! — встал Яровой и спросил — Показания по обвинениям, предъявленным вам, будете давать?
— Отчего же, буду.
Следователь сел за протокол допроса.
— Итак, мы поехали в Ереван, чтобы помочь Вовке в дороге. Он хотел лететь, мы не решились отпустить его одного. Там он встретился с Гиеной, она сказала, что Скальп уж «жмур». Подох. Мы ее взяли с собой, потому что Гиена хотела убраться куда-нибудь подальше от подозрений. А в Хабаровске Вовка придушил ее во время приступа, — говорил Клещ.
— Это мне знакомо по вашему письму, — сказал следователь.
— А при чем письмо? Так было на самом деле. Ты же хочешь знать правду. Я тебе и говорю, как было, — не смутился Клещ.
— Мне уже известно, как было. Вот, подпишите в протоколе свои показания.
Клещ взял ручку и, не читая, стал писать: «Прошу отстранить следователя Ярового от ведения дела, поскольку он — заинтересованная сторона и не может быть объективным в расследовании. Однажды он упал с моего плота в воду и решил, что я это ему подстроил. И расследует дело так, чтобы я был осужден.
