Михайловича, расстегнул пиджак, положил ему под голову подушку. Вдвоем с Юлькой дали сердечных капель, напоили холодной водой, велели полежать.
Юрий Михайлович долго молчал, а потом заговорил:
— Как она, бедная, кричала. Ей было очень больно. Я не выдержал, зашел к ней. Она хотела поднять голову, но не смогла. Тогда глянула так просящее и сказала:
— Прости! Я больше не могу! Отпусти проклятье, дай сдохнуть тихо!
— Я сказал ей, что прощаю ее. Ленка упала на подушки и затихла. Я думал, что уснула, а она умерла! — побежал по лицу человека пот холодный струйками.
— Мы все этого ждали со дня на день, — ответила Юлька.
— Но не так внезапно!
— Где она? В вашем доме, в коттедже, все в той комнате?
— Нет! Она в морге. Я позвонил. Понаехали из прокуратуры, скорой помощи. Меня все спрашивали, кем ей довожусь. Почему при разводе живем под одной крышей? Уж не помог ли я ей уйти на тот свет? Хорошо, что Надя еще не успела уйти. Короче, Елену увезли. Надюшку я отвез домой. Договорились, что завтра она придет и все уберет в коттедже.
— Ее похоронить нужно, — вспомнила Юлька.
— Это я возьму на себя. Тебя и Бориса извещу о дне и времени похорон. Пышных поминок не будет. Обойдемся одним кладбищем. Там выпьем по рюмке за упокой и все на том.
— Кстати, отцу сказать надо, — поспешила Юлька к телефону. Нервы сдавали, дрожали руки, срывался голос. Видимо, где-то глубоко в душе жила с детства добрая память о матери. Тогда они любили друг друга.
— Пап! Я разбудила? Проснись!
— А зачем?
— Мать умерла…
— Какая? Чья умерла?
— Моя! Нет ее!
— Ленка умерла? Да не шути! Она меня переживет. Тебе сбрехали.
— Пап! Скоро похороны!
— Юлька, это ты?
— Ну, а кто еще?
— Говоришь, Елена умерла?
— Да! Просила кольцо тебе вернуть!
— Мне оно не нужно!
— Ну, а мне и тем более!
— Когда похороны?
— Юрий Михайлович говорит, что завтра.
— Откуда хоронить будут и во сколько?
— От морга. В два часа дня. Ты приедешь?
— Не знаю, но постараюсь, — ответил, проснувшись окончательно.
— Богатая баба! Два мужа хоронить будут. Обоих уделала пташка, разложила на лопатки, шутя. Вот тебе и слабый пол! — усмехался Юрий Михайлович.
— Ты же простил ее! — напомнила Юлька.
— Как тебе сказать? Я простил, но не забыл. Слишком грязной была ее шкода! Такое никогда не забывается, — обхватил руками голову. И глянув на Мишку, спросил:
— А ты чего без порток стоишь? Иль из туалета спугнул тебя ненароком.
Парень рассказал, что случилось с ним. Юрий Михайлович от души посмеялся:
— Эх, пацан! Коленки заживают, брюки зашить можно или купить новые. А вот душу как вылечить? Ведь ее не отмоешь и не зашьешь. Но как болит она, оплеванная. Не успокоить и не уговорить, спроси, за что обидели? Ведь вот ушла баба, но сколько грязи после себя оставила, не вычистить до смерти.
— Женщин надо чаще менять, тогда их реже вспоминают, — философски заметил Мишка, надев брюки.
Юлька решила промолчать парню о Вадиме Евгеньевиче, чтобы избежать колкостей и насмешек.
Юрий Михайлович спросил Юльку, нужны ли ей деньги, та отказалась. И только Мишка остался верен самому себе:
— Вопрос не по адресу. Вот я бы не отказался.
— Да! За услуги Надежды и впрямь обязан, — полез человек в карман.
— Э-э, нет! Только не за это! Сестра свое отрабатывала. Я тут ни при чем!
— Поехали, купим новые штаны!
— А вы мне не должны! И я не хочу быть ничьим должником!
— Ишь, какой гоноровый! — удивился Юрий Михайлович и сказал глухо:
— В этой смешной жизни мы в долгу друг у друга, вольно иль поневоле ими становимся, от этого не зарекается никто. Вон Юлька моральным должником меня сделала. Захоти она стать наследницей, и я ушел бы из дома. А куда? Меня никто к себе не принял бы. Старым стал. Куда деваться, своя глупость в тупик загнала. А думаешь, я один такой? Вот и посуди, сколько дураков по свету, все должники и заложники своих прихотей, гордыни и чванства. Не иди у них на поводу, живи проще, тебе легче будет, поверь! Заодно поможешь мне. Никогда не приходилось хоронить. А кроме меня некому. Может, подскажешь что-то дельное? Да и понимание, поддержка как никогда нужны, — позвал за собою Мишку.
Они вскоре ушли, а Юлька легла спать, расстроенная и опустошенная.
Утром на работе отпросилась на похороны. Позвонила Мишке, тот обещал вскоре приехать к ней. Юлька, еще открывая дверь, услышала звонок, подбежала, это звонила Анна.
— Бабуль! Мать умерла. Сейчас не зови, не до того. После похорон сама позвоню. Ты не обижайся. Ладно? — попросила наспех.
— Что с нею случилось?
— Рак!
— Ну, эта холера тяжелая. Не все леченью поддаются. И считают проклятьем Божьим. Ты смотри, ничего из ее вещей себе не оставляй, чтоб эту хворобу на себя не перетянуть. От всего откажись, жизнь дороже! Слышишь, заразная та болезнь, мучительная и долгая.
Едва положила трубку, позвонили в дверь. Пришел Борис и, обняв дочь за плечи, сказал:
— Не повезло нам с тобой. Мать то к хахалю убежала, теперь совсем ушла…
— Она любила тебя. Во всяком случае, мне она так сказала перед самой смертью! — вспомнила Юля.
— Я давно уже не пацан, хорошо знаю цену словам и сопоставляю их с поступками. О какой любви она звенела? Сколько она выживала меня из семьи? Запилила, сгрызла в конец, сколько унижений выдержал и пережил! Другой на моем месте давно бы плюнул на нее. Так ненавистных не изводят, опасаясь нарваться на кулак.
— Я не придумала, ее слова передала.
— Чего они стоят? Говорила слишком много. Наконец-то замолчала! Даже не верится, что на земле нет больше этого исчадия ада, и она уже никогда не встретится на пути и не позвонит.
— А кстати, о чем вы с нею говорили по телефону?
— Она всегда начинала с тебя. Знала с чего дергать. Обижалась, что не звонишь ей, или плохо встретила и приняла. Или сетовала, как плохо выглядишь. А еще злилась, что у бабки долго жила. Ну я же тебя туда не прогонял, не сажал там на цепь. Ведь взрослый человек сам решает, где ему лучше? Я приезжал в Сосновку и помогал, как мог. Она же туда ни разу не появилась, не терпела мою мать. Но ты причем? Ведь вконец больной в деревню поехала. И у нее за тебя сердце не болело.
— Она и не говорила обо мне, что любит. Я и не ждала, никогда бы не поверила.
— Мне не только верить, слушать смешно! Знаешь, она решила меня осчастливить! Сделать наследницей коттеджа и имущества.
— А как Михалыч? Куда ему деваться? Ведь это его коттедж! — удивился Борис.
— А как ты убежал из своей квартиры? Достала? Так же он не выдержал условий контракта. Не мог
