национализму, к фашизму, туда и сюда, подобно моли, летающей от свечи к свече, пока она не обжигает себе крыльев. Это просто безумие, индивидуальное и коллективное.
Все это должно научить нас терпеливо относиться к человечеству, из рядов которого в годы успешной пропаганды так много лучших людей пришли к социалистам и анархистам.
Они заставили нас поверить и, до некоторой степени, надеяться, что почти все остальные люди подобны им и что, следовательно, путем усиления пропаганды с течением времени можно было бы привлечь в наши ряды очень значительную часть населения. Мы упустили из виду тот факт, что число таких новообращенных подлинных социалистов очень ограничено и что только путем постоянного ослабления своего социалистического характера социал–демократические и рабочие партии и крупные рабочие организации могут побуждать миллионы голосовать за себя или получать членские карточки больших профсоюзов.
Теперь, когда все неприятное и катастрофическое, ежедневно происходящее после 1914 года, оказало влияние на повседневную жизнь каждого в Европе и очень многих в Америке, а также на других континентах, теперь в движение пришли глубочайшие массы. Ретрограды выступают на передний план так же, как и прогрессисты, и мы только теперь можем измерить сумму атавистической авторитарности, невежества, зверства, которые жили и живут среди нас в каждой стране. Это шествие отсталых в конечном счете может однако, по моему мнению, только показать неподготовленность и бесплодность их. Свободомыслящие люди стоят в стороне в эти годы, но они не ушли и не вымерли — они только предоставляют ретроградам показать себя на деле и исчезнуть. Мы надеемся, что на этом и закончится парад ретроградов, хотя они могут еще причинить много вреда, прежде чем исчезнуть.
Анархизм играет важную роль, славную роль в подобные времена, если только он твердо стоит за свое и всего человечества великое дело. Не анархизм, изложенный в программах, в платформах, в брошюрах, в банальных статьях и речах, а предчувствие более широкого и глубокого грядущего анархизма. Этот анархизм, устами Годвина, предостерег Французскую Революцию от принятия ею авторитарного характера и направления. Он снова послал предостережение революции 1848 года устами Прудона, предупреждая ее не превращаться в правительство нового образца. Тот же анархизм, устами Бакунина, предостерегал Интернационал 1864 года от превращения составлявших его групп и партий в фракции, растерявшие свой социализм из–за авторитарной жадности к политической власти. Вследствие несчастного стечения обстоятельств, такие предостережения слабых голосов всегда оставались без внимания, вплоть до военной катастрофы 1914 года. Эти голоса слишком слабы, почти случайны даже теперь, после семнадцати лет всеобщих страданий. В течение этих семнадцати лет даже те, кто менее других пострадал, не имели возможности полностью наслаждаться своим более счастливым положением. Эти голоса должны усилиться и стать постоянными быть выразителями широких и общих воззрений. Все дело социализма находится теперь под защитой таких людей, ибо большевики не заботятся более о социализме, будучи заняты истреблением тех, кто не примыкает к их вере. Политические же социалисты до такой степени увязли в современном строе – от Муссолини, Брианов, Макдональдов, Пилсудских, управляющих целыми странами, до мелких людей, составляющих десятки тысяч, связанных с какими–нибудь должностями в государстве или партийных машинах, — что они поддерживают этот строй изо дня в день, всякими ухищрениями пытаясь продлить его существование. Их задача – продлить благоприятное для них положение, задерживая приход свободного общества, где им также – подумайте только! – может быть пришлось бы работать. Таким образом, все покоится на плечах всех прогрессивных людей и в особенности анархистов, которые черпают свое нравственное право в том, что они были и желают быть наиболее ценными представителями прогресса. Из всех социалистов только они не стремятся навязать какой бы то ни было строй, они хотят только расчистить дорогу от всех препятствий для прогресса: от власти и невежества, привилегии и монополии, от господства жадности и покорности ей, — а тогда прогресс, свободное человечество, сами позаботятся о себе и создадут формы социальной жизни, которую мы можем предвидеть скорее в мечтах и догадках, чем путем планов и расчетов. Эти планы мы можем с пользой обсуждать и улучшать индивидуально или коллективно, но мы не претендуем навязывать их человечеству в качестве единственно возможных решений и непогрешимых программ.
Было бы также большой ошибкой, по моему мнению, если бы дружественные отношения между анархистами и синдикалистами разных стран привели некоторых товарищей к вере в то, что они могут безопасно слить полностью свое дело с делом синдикализма. Базис этих двух группировок различен, и при нынешнем положении вещей синдикализм поглотит любое число анархистов, которые дадут себя поглотить, но он ничего дает взамен этого.
Там, где синдикализм вполне сознателен, он остается совершенно обособленным. Анархисты должны научиться умению не давать себя увлекать исключительно в одном направлении: при каждом удобном случае помощи, оказанной ими синдикализму, они должны помнить о более высоком долге перед анархизмом, и ничто не мешает им всегда быть полезным обоим.
Должен ли я подвергнуть здесь обсуждению еще некую другую обескураживающую особенность нынешнего времени? Было время, много лет тому назад, когда некоторые товарищи, воодушевленные самыми прекрасными намерениями, пытались, как это делается в цирке, ехать одновременно на двух лошадях, поставив одну ногу на седло одной лошади, а другую на седло другой. Я имею здесь в виду анархо–большевиков. Мне кажется, что все они были, рано или поздно, сброшены со своих лошадей, ибо их лошади скакали в совершено разных направлениях. С тех пор некоторые из них опять почувствовали себя анархистами, а другие были поглощены большевизмом. Влияние всех этих «великих дел», совершающихся вокруг них, попытки быть полезными в разных направлениях объясняют эти ошибки мысли. Но в течение нескольких лет после появления платформы 1926 года, насколько мне известно, нетерпение, оторванность и, прежде всего, зрелище внешне могущественного большевизма, правящего массами, толкнули некоторых на мысль постепенно вводить авторитарные черты в сам анархизм. Такие действия свидетельствуют только об отсутствии веры, о трусости и о подражательных привычках, допускающих проникновение в анархизм совершенно противоположных идеологий и настроений. Они подрывают анархизм повсюду, где он есть – в русской, французской, а иногда и в испанской среде. Это, в сущности, маленькие умы для нынешних времен великого возбуждения, когда все происходящее требует от анархистов открыто развернуть свои принципы. Они же поступают как раз наоборот, как бы стыдясь себя самих, и жаждут создать вновь некий анархический большевизм.
Лучше бы им просто присоединиться к большевизму, раз их сердце на его стороне.
Эти тяжкие времена требуют лучше направленных либертарных усилий. Капитализм слишком доверчиво относился к государству, к своему пособнику в борьбе против «внутреннего врага» — рабочих. Оно заботится о новых рынках путем искусной внешней политики и завоеваний. Но в самое недавнее время, когда силы государства были спущены с цепи, в 1914 г., они вызвали такую мировую катастрофу, что и 17 лет спустя «военные» страсти свирепствуют хуже, чем когда бы то ни было. Вы можете назвать это финансовой, или торговой, или таможенной войной, или войной за золотую валюту или долги, но как бы их ни называть, в результате каждый человек теперь является жертвою банкротства и крушения государственной власти и капитала. Вся мировая сеть внутренних отношений находится в тисках кризиса. Конечно, голоса либералов, радикалов и либертариев зазвучат теперь громче. Момент для едкой критики государственного начала и для обсуждения путей к свободной и солидарной социальной перестройке теперь наступил.
Здесь мы чувствуем, что целый мир отделяет нас от ложных большевистских решений. Мы чувствуем также, что восстающие массы повсюду с осуждением смотрят на государство и почти отделались уже от государственных и капиталистических предрассудков, ибо государство и капитализм оказались настолько неспособными, отсталыми, глупыми и жестокими, что не задумываясь дали возможность кризису раздуться до его нынешних, все растущих размеров. А рядом со всем этим мы видим жалкие решения, предлагаемые большевизмом и авторитарными социалистами других стран, — решения, совершенно не носящие социалистического характера.
Таким образом, предстоит работа для либертариев в том направлении, какое я пытался здесь наметить. Такая работа будет для нас самих предметом изучения и интеллектуального усилия, а также средством для идейного общения с другими. Ибо человечество всегда шире, всегда таит в себе более разнообразные и иногда скрытые силы, чем того могут ожидать сторонники даже самого лучшего дела.
Большевизм лежит позади нас, анархизм же впереди нас, и прогресс, эволюция направляются в его
