наказать их жестоко за дерзость, но сдержался. Он понимал, что они действуют в интересах Империи. Он порывисто встал с кресла и воскликнул громовым голосом, каким он командовал на полях битв:
— Будет! Довольно кривляний! Ваша взяла. Пишите в Австрию!
На этот раз вопрос о разводе был окончательно решен».
В подстраничном примечании Монтегю уточняет, что в этой сцене, разыгранной Фуше, Талейраном и Камбасересом, перечислены имена наиболее известных любовников императрицы Жозефины, включая лихого гусара Ипполита Шарля и конюха Наполеона Паоло.
Действительно, обстоятельства для романтических отношений Жозефины во время постоянных и достаточно продолжительных отлучек Наполеона складывались самым благоприятным образом.
В 1796 году Жюно покинул армию в конце апреля, а прибыл в Милан лишь 10 июля. Почти два с половиной месяца он находился подле Жозефины, что и дало повод для подобного рода мнений. «Любовь требует досуга» — писал Андре Моруа, а в богатых праздных слоях общества, к которым принадлежала в то время Жозефина, не было недостатка в досуге, и любовь цвела там круглый год. С другой стороны, что делать во время отпуска молодому офицеру, как не ухаживать за женщинами? Какое время более благоприятствует любви, чем то, когда у мужчины нет более неотложных дел, а командировка вовлекает его в праздничный водоворот, делающий возможными любые встречи.
Что можно сказать по этому поводу? Как отмечал тот же Моруа, если мужчина хорош собой, неотразим, его «ждет больше побед, чем надо». Молодой и красивый гусарский полковник Жюно вполне мог привлечь внимание любвеобильной и кокетливой креолки Жозефины. С этим трудно спорить, и ее наделавшее шуму поведение в будущем только укрепит нас в мысли, что, скорее всего, именно так и обстояло дело, как писала Гертруда Кирхейзен — Жюно «тоже привлекал тогда взоры генеральши». К тому же, Жюно действительно был холост, молод во время описываемых событий ему не было и 25 лет) и хорош собой.
Победа над этим молодым и храбрым посланником Победы польстила бы самолюбию Жозефины, ведь если добродетель не спасает от злых языков, то благоразумие повелевает вознаградить себя за дурную молву. Будущая императрица, считавшая, что число поклонников приносит женщине больше чести, чем их верность, не сомневалась в том, что ее чары, уже успешно проверенные на Александре де Богарнэ, Поле Баррасе, Лазаре Гоше и многих других, произведут на Жюно нужное действие.
Но что же сам Жюно? Можно предположить, что сначала настойчивые знаки внимания со стороны госпожи Бонапарт были приятны ему и он, увлекаемый тщеславием, начал им понемногу поддаваться. Конечно, он был, как и многие другие в ближайшем окружении Наполеона, крайне предубежден против Жозефины, но уже обретал черты светского человека, и любая победа казалась ему лестной, как бы мало цены она ни имела. Но не до такой же степени!
Выполнивший свою миссию Жюно сопровождал Жозефину в ее путешествии из Парижа в Италию. Помимо отчета Директории, это было чуть ли ни главной целью его командировки, четко сформулированной Бонапартом. Но они ехали не одни. Жозефину сопровождали также Жозеф Бонапарт, Луиза Компуан, ее камеристка, принц Сербельони, многочисленные слуги и любимая собачка Фортюнэ.
О реакции Жюно на повышенное внимание Жозефины во время этой поездки хорошо сказал Десмонд Сьюард: «Жозефина пыталась заигрывать с Жюно, но ошарашенный полковник спасался тем, что флиртовал с ее приятельницей».
Действительно, Жюно был ошарашен, лучше термина и не подобрать. Прежде всего, Жозефина была женой его непосредственного начальника, так много сделавшего для него. Она была женой его друга, наконец. Во-вторых, у нее было двое детей, она была на 8 лет старше Жюно и начала уже терять ту свежесть красок, которая свойственна лишь самой первой юности. Это тоже было немаловажно.
Умильные и плотоядные взгляды Жозефины смущали Жюно, более того — он даже испытывал неловкость от развязных приемчиков этой, на его взгляд, великовозрастной кокетки. Единственным правильным выходом из положения было спрятаться за другую женщину и тем самым сбить любовный порыв этой опасной и сумасбродной генеральши.
И точно, только начав кокетничать с ее камеристкой Луизой Компуан, Жюно сначала начал дико бесить Жозефину, а очень скоро стал ей совсем безразличен. Она полностью переключилась на Ипполита Шарля, адъютанта генерала Леклерка, непонятно каким образом оказавшегося с ней в одной карете и развлекавшего ее веселыми историями и льстивыми комплиментами.
Фредерик Бриттен Остин подтверждает это наше предположение, утверждая, что «Жюно раздражал Жозефину. По дороге он завязал любовную интрижку с Луизой. Это вывело ее из себя».
Поль Гют вторит ему уже словами самой Жозефины: «Полковник Жюно пытался развеселить меня казарменными шуточками. Я воздерживалась от смеха, не желая вызвать ревность у Ипполита, настаивавшего на своей монополии на мой смех. Когда Жюно понял это, он стал смешить на остановках Луизу, и правильно сделал».
Флирт Жозефины с Ипполитом Шарлем происходил на глазах Жюно и всех остальных и вскоре, по словам Ги Бретона, экспедиция стала больше походить на свадебное путешествие Жозефины и ее нового приятеля. «Не обращая внимания на присутствие брата Наполеона, на каждой стоянке они спешили в приготовленную для них комнату и с неистовством предавались удовольствиям».
Во время этой пресловутой командировки в Париж любовником Жозефины, возможно, был не Жюно, а Мюрат. На этой версии настаивает все тот же Ги Бретон, который пишет: «В конце мая Бонапарт послал в Париж Мюрата со срочным посланием Жозефине. Результат был не таким, какого ожидал генерал: Жозефина стала любовницей Мюрата».
Он же в ироничной и небесспорной форме утверждает, что «двор императора был одним из самых сплоченных дворов Европы. Родственные и любовные связи только укрепляли его. Наполеон был женат на Жозефине, которая некогда была любовницей Мюрата, чья жена встречалась с Жюно, женатым на одной из бывших любовниц императора».
В любом случае, если бы Жюно сам был бы замешан в любовных похождениях мадам Бонапарт, он не стал бы впоследствии в Египте раскрывать глаза своему генералу на недостойное поведение Жозефины. Разумнее было бы промолчать, как это сделал тот же Мюрат.
Кроме того, Наполеон, как и все корсиканцы, был очень ревнив и безжалостно устранял всех своих реальных и потенциальных соперников.
Тот же светский вертопрах Ипполит Шарль, дерзко посягнувший на его жену, был сначала им переведен в Рим, затем обвинен в злоупотреблениях и отправлен во Францию. Там Шарль срочно был вынужден направить прошение об отставке, что и спасло его от военного трибунала. С Шарлем, таким образом, было покончено.
Блистательный же Мюрат, начавший Итальянскую кампанию в качестве адъютанта Наполеона, после возвращения из Парижа вдруг был переведен в простые командиры кавалерийской бригады. Он начал менять места службы, переходя от Рея к Жуберу, от Жубера — к Дюгуа, от Дюгуа — к Бернадотту. В битве при Риволи он — лихой кавалерист — вообще временно был переведен в пехоту. В любом случае, в ближайшем окружении Бонапарта его не было видно. А вывод прост! Поговаривали, что это отставка. Причиной ее могли быть неосторожно оброненные слова о Жозефине, за которой он, якобы, приударил в столице.
Полковник Жюно, напротив, еще долго оставался первым адъютантом и ближайшим сподвижником Наполеона. Никаких претензий к нему, связанных с ветреной Жозефиной, у Бонапарта в то время не было и быть не могло.
Авторы же беллетристы, типа Мориса Монтегю, просто-напросто заблуждаются, попав в плен собственных измышлений. Истинные события и плоды собственного воображения у них сливаются воедино в угоду читательского интереса, который, на их взгляд, не будет полным, если роман вдруг очистится от мишурных страстей, необычайных приключений и сказочных героев.
Трудно не согласиться с признанным специалистом в области любовных взаимоотношений Кребийоном, писавшим: «И то сказать, в чем не найдешь при желании коварной карикатуры? Самая невероятная фантастическая история, как и самый глубокий трактат о морали, могут дать для этого повод;
