Десять загадок наполеоновского сфинкса

блеск большой победы. Медлительность маневра дала время англичанам для отхода в их порты. Но я склонен думать, что победа осталась за нами, так как вы вошли в Ля-Корунью. Надеюсь, что это письмо не застанет вас там, что вы уже движетесь на соединение с капитаном Аллеманом, чтобы смести все на своем пути и прибыть в Ла-Манш, где мы с беспокойством ожидаем вас. Если вы этого еще не сделали, сделайте; смело идите на противника.

Еще через восемь дней, 22 августа, Наполеон в своем письме морскому министру Декре возмущался:

Я думаю, что у Вильнёва нет необходимого характера даже для того, чтобы командовать фрегатом. Это человек, лишенный решимости и храбрости.

Декре, по всей видимости, передал эти слова императора Вильнёву. Тот с сожалением ответил:

Если Его Величество думает, что для успеха на флоте нужны только отвага и характер, мне не о чем больше говорить.

В тот же день, 22 августа, император просто умолял Вильнёва:

Господин вице-адмирал Вильнёв, я надеюсь, что вы уже в Бресте. Выходите, не теряйте ни минуты и входите с моими эскадрами в Ла-Манш. Англия наша. Мы полностью готовы, все уже погружено на корабли. Прибудьте в двадцать четыре часа, и все будет кончено.

Но Вильнёв не мог идти в Ла-Манш: с его малочисленной и ослабленной эскадрой это было бы безумием.

Поняв, наконец, тщетность своих ожиданий и вообще всего своего предприятия по высадке десанта в Англии, Наполеон 3 сентября покинул Булонский лагерь, двинув собранную там Великую армию в сторону Рейна.

Как отмечает известный исследователь военных кампаний императора Дэвид Чандлер, «окончательное решение было принято 25-го. В тот же день из императорской ставки вышли приказы, согласно которым вторжение в Англию откладывалось на неопределенное время».

В своем письме морскому министру Декре от 4 сентября 1805 года Наполеон излил все свое негодование поведением Вильнёва:

Господин Декре, адмирал Вильнёв переполнил чашу моего терпения; он отдал, выходя из Виго, приказ капитану Аллеману идти в Брест, а вам он пишет, что собирается идти в Кадис. Это же предательство. Этому нет другого названия. Предоставьте мне рапорт о всей экспедиции. Вильнёв — это ничтожество, которое нужно с позором изгнать. Лишенный храбрости, лишенный общей цели, он готов пожертвовать всем, чтобы спасти свою шкуру. Ничто не может сравниться с глупостью Вильнёва. Я требую отчет о всех его операциях. 1° Он запаниковал и не высадил на Мартинике и Гваделупе 67-й полк и войска, которые были на борту адмирала Магона; 2° Он подвергнул риску наши колонии, отправив лишь на четырех фрегатах 1200 человек элитных гарнизонов; 3° Он трусливо провел бой 3-го числа, не атаковав вновь разбитую эскадру, тащившую два корабля на буксире; 4° Войдя в Ферроль, он оставил море адмиралу Калдеру, ждавшему эскадру из 5 кораблей и не крейсировавшему перед Ферролем до подхода этой эскадры; 5° Он был извещен о том, что вражеские корабли тащили на буксире фрегат 'Ля Дидон', и даже не вывел свои корабли, чтобы отбить его; 6° Он вышел 26-го, но вместо того, чтобы идти в Брест, он направился к Кадису, нарушив все инструкции. Наконец, он знал, что эскадра капитана Аллемана должна прийти 25 Термидора в Виго для получения приказов, но 26-го снялся с якоря, не передав новых приказов этой эскадре, а, напротив, оставил в Ферроле другие инструкции, подвергавшие опасности эту эскадру, так как она получила приказ идти в Брест, тогда как он, Вильнёв, шел в Кадис.

На первый взгляд, возмущение Наполеона действиями Вильнёва вполне понятно. Но это — только на первый взгляд. На самом деле, в этом разгромном письме есть как минимум два странных момента, которые сразу бросаются в глаза. Во-первых, морской бой у мыса Финистерре, который еще совсем недавно трактовался Наполеоном, как вполне успешный, теперь почему-то называется трусливым, а во-вторых, приказ двигаться в Кадис — не сам ли Наполеон отдал его совершенно задерганному противоречивыми распоряжениями Вильнёву? Во всяком случае, не является секретом документ, в котором черным по белому Вильнёву предписывалось «осуществить мощную диверсию, направив в Средиземное море морские силы, собранные в Кадисе». А для этого ему приказывалось, «сразу же по получении настоящего, воспользоваться первой же возможностью, чтобы направиться в это море». Точку в этом вопросе ставит историк Виллиан Слоон, утверждающий, что решение идти в Кадис было принято, «согласно с разрешением, содержавшимся в императорской инструкции».

Относительно долгого стояния Вильнёва в Эль-Ферроле Наполеону тоже можно было бы возразить, все-таки парусный флот никак не мог передвигаться без попутных ветров, невзирая на необходимость и острое желание даже самого императора всех французов.

Но, как писал Дэвид Чандлер, «Наполеон никогда не вникал во все детали войны на море в великую эпоху парусного флота. Тайны ветров и течений никогда не открывались ему, несмотря на весь его великий интеллект, а его приказы несчастным французским адмиралам показывают, что он ожидал от них умения двигаться со своими флотами от одного пункта к другому по точному расписанию, как если бы это были сухопутные дороги».

Что касается военно-морских распоряжений считавшего себя непогрешимым во всех областях Наполеона, то можно вспомнить, например, его воистину безумное желание увидеть парадное дефиле своих кораблей перед Булонским лагерем 20 июля 1804 года. Приближался сильный шторм, и адмирал Брюн осмелился возразить императору, что подобное мероприятие небезопасно. Бедняга был тут же уволен со службы, а заменивший его вице-адмирал Магон, не решившийся перечить начальству, отдал соответствующий приказ. Результат подобного непрофессионализма можно было предвидеть: более двадцати кораблей было выброшено на берег на глазах у всей армии и многочисленных гостей, более 2000 человек утонуло.

Относительно проекта высадки десанта в Англии Дэвид Чандлер пишет: «Вся эта затея со вторжением была обречена на неудачу с самого начала». Почему? Да потому, что мощные британские флоты не спускали глаз с Бреста, Кадиса и Тулона. Просто чудо, что Вильнёву, бомбардируемому ежедневными приказами из Парижа, удалось проскользнуть из Тулона и взять курс на Вест-Индию. Нельсон, как и планировалось, бросился за ним, и Ла-Манш оказался почти на неделю частично не защищен. Но Наполеон ошибочно решил дожидаться возвращения своего флота, и удобный момент для высадки десанта был упущен.

Как пишет все тот же Дэвид Чандлер: «Вполне возможно, что в душе Наполеон испытывал облегчение оттого, что ему удалось найти такого удобного козла отпущения, на которого можно взвалить ответственность за неудавшийся план вторжения».

Есть данные о том, что Наполеон уже давно убедился в неосуществимости собственного плана с десантом в Англию. Во всяком случае, тогдашний его секретарь Бурьенн утверждает, что он никогда и не рассчитывал на большее, чем на угрозу.

Если это так, то, похоже, что вице-адмирал Вильнёв, сам того не подозревая, прекрасно выполнил свою функцию главного виновника неудачи. И теперь он больше не был нужен во главе флота. Как же гениально всегда умел продумывать и проводить подобные «самозащитные» операции Наполеон!

15 сентября 1805 года Наполеон, узнав о том, что эскадра Вильнёва уже прибыла в Кадис и находится там, заблокированная британскими кораблями, писал морскому министру Декре:

Отсылаю вам обратно ваши депеши. Из них следует, что за пятнадцать дней соединения с Картахенской эскадрой не произошло; что адмирал Вильнёв считает, будто это опасно, и что он