как положено, тогда я вышел на улицу, и увидел, как с крыши струйкой течет вода. Пришла весна. Зима еще пыталась переходить в наступление, по ночам подмораживало, и весна растянулась на долгие месяцы, но было ясно, что худшее позади, сильных морозов больше не будет.
Потом зарядили дожди. По склонам горы неслись бурные потоки мутной воды. Долгое таяние снегов, а потом бесконечный дождь, превратили все, что находилось ниже Города, в огромное раскисшее болото. Нам еще повезло, наш склад стоял на небольшом возвышении, и вода не добралась до наших запасов, хоть и стояла у самого порога. Опять, как в самом начале зимы, Семьи оказались отрезаны друг от друга. Передвигались только на тягачах, да пешком, часто по пояс в воде. С теплом пришла и новая напасть: все замерзшие покойники, до которых не добрались чмулики, оттаяли, и начали пованивать. Над городом повис сладковатый тошнотворный запах, хорошо еще, что в промзоне у нас их было меньше. Временное затворничество мы использовали, чтобы бронировать два бульдозера. Понятное дело, полностью бронировать бульдозер, даже тяжелый, задача непосильная, но полное бронирование нам и не нужно было. На бульдозер установили сваренный из стальных профилей решетчатый каркас, а на каркас на болтах прикрутили «слоеный пирог» из пятимиллиметровой толщины стальных листов, и бетона. Спереди, в лобовой части, толщина была сорок сантиметров, по бокам пять. Надо отдать должное тяжелому бульдозеру — «девятке», нес он такую тяжесть без видимого напряжения. На капоте бульдозера устроили место для стрелка, с прорезью в броне. Там закрепили станковый тяжелый пулемет, получилось что-то вроде пулеметного танка. Сверху прикрыли стальными листами, расположив их «домиком», под углом, чтобы, значит, граната скатывалась, да и от осколков должно было защитить. Заднюю часть бронировать не стали вообще, аргументировал я это просто:
— Смотрите сами, — я начал рисовать карандашом прямо по распечатанной карте. Мы сидели у Летуна, который по общему молчаливому согласию стал нашим главнокомандующим, — допустим, мы штурмуем туннель. Вход в туннель находится на высоте двадцать метров, на крутом склоне. Вариант у нас всего один — подняться по эстакаде. Километр с лишним по прямой, под огнем из туннеля. Вот тут у них бетонный дот, вот здесь и здесь огневые точки, наверняка и снайпера имеются, либо просто меткие стрелки. Скорее всего, есть и гранатометы. Без брони — самоубийство. Но при таком раскладе, бронировать заднюю часть «танка» нет смысла, никто туда стрелять не будет.
— Это если все пойдет по твоему плану, Коцюба. А если нет? Если они оставят в туннеле танк? Если кто-то в тыл нам зайдет?
— Ну, я простой пехотинец, — ответил я. Заметив, как иронически изогнул бровь Летун, вздохнул: — ладно, ладно. Не простой пехотинец. Просто, если мы не сумеем сделать так, чтобы в туннеле не осталось бронетехники, или не сможем связать боем вышедшую оттуда сволочь, и они зайдут нам в тыл, то нам никакое бронирование не поможет.
Наш план больше напоминал самоубийственную авантюру. Мы собирались каким-то образом спровоцировать Фраймана на то, чтобы он послал в промзону карательный отряд. Расчет строился на том, что из туннеля выйдет большая часть, или хотя бы половина его сил, на броне.
— Смотрите сюда, — показал я на карте, — вот здесь большинство наших Семей. Чтобы попасть в наш район, им надо пересечь речку-вонючку. Через нее всего один мост…
— Два, — заметил Райво.
— Один из них подмыло паводком, он еле стоит. Загонять на него технику они не станут. Остается второй.
— А почему бы не встретить их на мосту? — опять перебил меня Райво.
— Там ровная, как стол, местность, при их огневой мощи, они нас раскатают. Нет, надо заманить их в промзону. После моста у них будет три варианта: продолжить движение вперед, либо взять вправо и объехать вот здесь, по вот этой улочке. Мы разделимся на два отряда: один свяжет боем вышедшую колонну, по возможности, постаравшись подбить что-то из бронетехники, либо просто заблокировать ей проезд. Второй отряд, вооружившись гаубицами и нашими самодельными «танками», должен штурмом взять туннель. Вариант минимум — захват и удерживание въезда в туннель, вариант максимум — взятие под контроль половины туннеля вплоть до ущелья, и обрушение соединяющих эстакад.
— Авантюра… — вздохнул Летун, — три улицы перекрыть…
— Я предлагаю вот что, — начал объяснять я, показывая на карте, — мы сделаем вид, что хотим встретить их вот тут, на этих широких параллельных улицах, прямо у нашего порога. Если они клюнут, то не пойдут в лоб, а предпочтут объехать, и тогда выберут либо вот этот маршрут, либо вот этот. Мы встретим их вот тут, на вот этой улице, возле самого их логова.
— А если они поедут вот по этой улице? — спросил Райво.
— Надо аккуратно обрушить там дома. Я помню эту улицу, там у перекрестка два дома на столбах. Завтра же подорвем столбы, пусть дома обрушатся. Тогда там не будет проезда, а дожди смоют все следы, все будет казаться естественным, и им останется только вот эта улица.
— А если они поедут прямо, а потом свернут? Здесь пять-шесть километров, возможностей свернуть и объехать хватает, — настаивал Райво. Я посмотрел на карту, и увидел, что он прав. Улиц много, объехать есть где. Неужели тупик? Мой план рассыпался на глазах, но было тут еще что-то, что-то я упустил. Я задумался, остальные терпеливо ждали, смотрели на меня. Наконец, я поймал ускользающую мысль за хвост:
— Сделаем вот так. Примем за основу старый план, с некоторыми изменениями…
Я изложил исправленную и дополненную версию плана. Народ потрясено молчал, наконец, Чен нарушил тишину:
— У нашего народа есть стратагема: «осадить Вэй, чтобы спасти Чжао». Ты был бы достойным сыном нашего народа.
План приняли без возражений, только Медведь, нахмурив мохнатые брови, спросил:
— А что будет, если мы не сможем сдержать боем колонну?
— Если мы не сможем сдержать колонну, они разобьют наши основные силы, а потом, зная расположение всех наших укрепленных пунктов, возьмут их один за другим. У них подавляющее преимущество в людях, технике и огневой мощи. Взяв один, они оставят там небольшой отряд для того, чтобы мы не отбили его назад, и перейдут к следующему.
— Хреново. Нас человек, ну пятьдесят, ну шестьдесят, если мы оставим дома на баб и все пойдем в бой. А сколько выведет Фрайман?
— Не меньше двухсот, плюс броня. И столько же у него в туннеле останется.
— Тогда это нереально, — протянул Райво, — не удержим мы их. Никак.
— А какой вариант? Бросить все и бежать? Мы же это уже обсуждали, этото же самоубийство, только медленное.
— Выхода нет, надо подключать остальные Семьи, — сказал Летун решительно.
— Ага, — ответил я, — ты думаешь, они так все дружно под твои знамена станут? Хрен! Природа человека такая, халявная. Поорать-повозмущаться, это они запросто, тока в путь, а как до дела дойдет, у всех будет сто причин не идти. Это нам еще повезло, что все, кто не сумел организоваться, подохли, поэтому вокруг нас не пять процентов нормальных людей, а где-то тридцать. И главными в Семьях именно они. Поэтому у нас есть шанс, небольшой, но есть, что они халявщиков придавят. И потом, сейчас собирать народ, это все равно, что вызвать Фраймана по радио и выложить ему весь наш план. Не забывайте, что у него есть шпионы.
— Тогда что делать? Раз ты такой умный и всезнающий, скажи! — спросил зло Летун. Мои слова его задели. Он искренне верил, что большинство людей только и мечтает, обнявшись, и с песней, идти в светлое будущее, по дороге жертвуя своими жизнями ради других. В армии он отдавал приказ, и ему подчинялись. То, что многие ему подчиняются не от переполняющего их энтузиазма, и не из уважения лично к нему, а из страха перед стоящим за ним государством, от него как-то ускользало. После Песца жизнь не раз и не два доказывала ему, что люди далеко не идеальны, и заставить их что-то делать, даже их ради их самих же, невероятно трудно. Потому-то он и не стал возражать, понял, что я прав.
— Ждать, ответил я спокойно, — я думаю, что он обязательно проявит свое намерение атаковать.
— Почему ты так думаешь?
— Ему нужны подданные. В его планы не входит нас всех перебить, только самых своевольных, тех,
