него, ждали, что скажет. Он взял микрофон:
— Товарищи! Вы все знаете меня. Знаете остальных: Коцюбу, Райво, Медведя, всех, в общем. Мы пригласили вас сюда, чтобы решить, что нам делать. Вы все слышали ультиматум Фраймана. Я хочу вам кое-что показать, чтобы вам было проще принимать решение. Полгода тому назад, наш товарищ Коцюба, рискуя жизнью, проник в туннель, чтобы разведать планы Фраймана. — В зале начали перешептываться, — я прошу Коцюбу выйти сюда, и рассказать, что он там увидел.
Я вышел на сцену. В зале кто-то захлопал в ладоши, остальные подхватили. Я опешил: меня на полном серьезе приветствовали рукоплесканиями, это ж надо. Летун передал мне микрофон, в зале погас свет. Я откашлялся:
— Все началось с того…
Я рассказывал, а на экране тем временем сменяли одна другую фотографии. Я объяснял, заново переживая виденное в туннеле, вонючие бараки, палки стражников, снова видел изможденные лица детей, и жирные хари распорядителей в дубленках. Увлекшись, я не заметил, как начал кричать. Меня захлестнули эмоции, и эмоции передались залу. В мертвой тишине я ощущал, как сгустилась атмосфера. Я закончил говорить, включился свет. Зал взорвался возмущенными криками. Люди вскакивали с мест, вздымались кулаки, Летун несколько раз выстрелил в потолок, у меня заложило уши. Зал более-менее успокоился, все сели, Летун взял микрофон:
— Посмотрели? Слушайте! Сейчас я хочу, чтобы тот, кто не считает себя крысой, встал, — зал, как один человек, вскочил на ноги, — спасибо, можете сесть.
— А теперь пусть встанут те, кто не хочет быть рабом, кто не хочет, чтобы его детей ждала такая участь, — Летун показал на экран, — все опять подорвались.
— Ну и третий, последний вопрос, я хочу, чтобы вы хорошо подумали, прежде чем вставать. Кто из вас готов положить жизнь, чтобы такого не произошло с нами, и нашими детьми? Кто готов драться с этими фашистами насмерть?
Ну, это уже азы психологии, люди тут же, один за другим, стали вставать. Развел их Летун, классически развел, по учебнику.
— Я рад сообщить вам, что мы работали день и ночь, чтобы подготовиться к бою с фашистами. Мы дадим Фрайману бой! У нас есть оружие. Временный Организационный Комитет призывает всех, кто хочет присоединиться к нам, подойти после собрания к Коцюбе, и записаться в ополчение.
— А что делать-то будем? — крикнул кто-то из зала.
— Конкретные планы будут доведены до личного состава ополчения после записи. Но уже сейчас могу вам сказать: мы будем драться. От этого зависит наша жизнь…
Летун еще долго вещал на разные темы, в основном о том, как важно чтобы все вместе, в едином порыве, и т. п. Окончания этого я уже не слышал, ушел наружу. Там уже топтался Вайнштейн, и люди Летуна, они возились вокруг флагштока. Раньше перед торговым центром всегда развевались флаги, стояли три высоких флагштока. Оказывается, пока шло собрание, Вайнштейн и остальные заменили на одном из них веревку.
— Флаг подымать будем? — спросил я у Вайнштейна, — а какой?
— Увидишь, — односложно ответил тот, вид у него был загадочный, и довольный.
Народ повалил наружу. Я сел за приготовленный столик, началась запись добровольцев. Записывал имя, военную специальность, делал пометки. Всего записалось сто сорок два человека. После окончания записи, добровольцы построились напротив флагштока. Процедура была всем знакома, все служили в армии, остальные отошли на десять шагов, и стали ждать, что будет дальше. Летун взял в руки микрофон:
— Смирррна! — все подтянулись, — поскольку Земли Отцов, как государства, больше нет, я прошу всех добровольцев принести присягу. Присягу Республике! Знаете, что означает слово «республика»? Это значит — общее дело. Пришло время нам снова стать единым сообществом людей. Единым государством. Чтобы был закон и порядок. Не порядок Фраймана, а наш порядок, тот, что мы сами для себя установим! Добровольцы! Клянетесь ли вы защищать Республику, не жалея своей жизни! — Строй ответил дружным ревом:
— Да!
— Хорошо! Раз у нас теперь есть государство, должен быть и флаг. — Летун махнул рукой, Вайнштейн достал из сумки какой-то сверток, развернул его, я увидел, что это флаг. Он повозился, закрепляя его, потом, быстро перебирая руками веревку, стал подымать, флаг медленно пополз вверх. Не современная тряпка, настоящий шелк, блестящий на солнце, золотая бахрома. Из «раньших времен» вещь, таких теперь не делают. Флаг дополз до верха, порыв ветра развернул тяжелый шелк. Летун отдал ему честь, многие повторили его жест.
— Ну что, годится нам такой флаг? — спросил у собравшихся Летун.
— Да! — проревела толпа.
— Да здравствует Республика! — В ответ восторженный рев. Людям было приятно чувствовать себя опять единым целым.
Когда торжественная часть закончилась, Летун подошел ко мне, и спросил:
— Ну, сколько записалось?
— Ты сам видел. По списку сто сорок два человека, — ответил я.
— Вот б…, - выругался Летун, — ведь пришло шестьсот человек, из них больше половины здоровых мужиков. А записалось полторы сотни без малого.
— Не рубишь ты фишку, Летун, — отозвался я иронически, — это еще очень хороший результат. Могло быть меньше, я же говорил, помнишь?
— Да, ты, как всегда, прав, — вздохнул Летун, — что дальше делаем?
— Задействуй Профессора, как мы планировали. Сыграем в шпионов. А народ можно пока по домам распустить.
— Думаешь, сегодня не нападет?
— Уверен, — ответил я, — ему, конечно, и без Профессора доложат, что мы тут воевать решили. Но это и так понятно. Он пока не знает, где мы готовим ему встречу. Так что пару дней у нас есть, пока он не поверит, что разгадал наши планы.
— Значит, надо позаботиться о том, чтобы он узнал, — прищурился Летун.
Народ потом долго праздновал. Сергей выставил угощение, до самого вечера гуляли. Флаг колыхался на ветру. Я не раз замечал, что люди замолкали, и бросали на него взгляды, он гипнотизировал, притягивал.
— Да, ты и Вайнштейн, это просто классический пример того, как хороший человек может украсить даже плохую идею, — сказал я Летуну на прощанье, кивнув на флаг. Тот хмыкнул и пожал плечами. Уходя, я бросил взгляд на флагшток. Под вечер ветер усилился, флаг развевался, развернувшись во всю ширь. В багровом свете заходящего солнца полотнище казалось черным.
Глава 4
Ожидание перед боем порядком меня измотало. Сами прикиньте, двое суток просидел на позициях, мучаясь бездельем, с перерывами на сон. Да и что это за сон, так, дремал вполглаза, подрываясь от каждого шороха. Хорошо Летуну, у него с Профессором была целая радиоигра. После собрания они пошли к спрятанному в руинах передатчику, связываться с туннелем. Профессор зачитал заготовленный текст, раскрыл перед неизвестным нам собеседником все наши планы. Естественно, с некоторыми поправками. К слову сказать, по указанному для регистрации адресу никто из людей Фраймана так и не появился. Улиц, где колонна могла пройти, было всего три, две широкие, и одна узкая. Чтобы придать веса тому, что передавал Профессор, большинство добровольцев сейчас как раз и занималось тем, что укрепляли и минировали две улицы, что пошире. На той стороне, наверное, потешались: по данным, которыми их исправно снабжал Профессор, кроме некоторого количества взрывчатки да бутылок с зажигательной смесью, у нас ничего
