разворачивающейся трагедией ЕВР.
– Плохо?! – Гена просто взвилась. Подскочила к плачущей Марфе, приподняла алый шелковый подол. – Отвратительно! Люди нашего круга могут подумать, что у тебя плохо идут дела.
– Почему? – оторопел ЕВР.
– Потому что у успешных отцов дочери не ходят в обносках! – победоносно вскинула голову Гена.
– В обносках? – тонко и возмущенно вскрикнула Марфа. – Да вы! Вы… просто… завидуете!
– Вот что и требовалось доказать, – печально качнула головой Генриетта. – Эта грубиянка – наша маленькая Марфи? Нянька совершенно распустила детей. В результате – у Петра сломана рука, у Марфи совершенно испорчен вкус. Нет, я займусь поисками бонны немедленно! – Гостья шумно выдохнула, снова уселась рядом с ЕВРом. Голосом совершенно теперь иным, сладко-медовым, произнесла: – Мы, наконец, идем?
– Куда? – не понял ЕВР.
– Как это куда? – изумилась Гена. – В казино, конечно! Пора.
– Я не играю в казино, – высокомерно и гордо заявил обиженный за свою семью ЕВР.
– Не поняла… – отстранилась Гена. – Ты получил приглашение? – Она что-то тихо зашептала ему на ухо, откровенно прижавшись грудью к его плечу.
– Что? – ЕВР совершенно переменился в лице. Оно стало заинтересованным, оживленным, будто он слушал сводки с мировых финансовых рынков или говорил по телефону с важным партнером.
– На одну ночь, на личном самолете, – важно кивнула Гена. – Приглашения доставлял курьер.
– Вероника Владиславовна, – взволнованно привстал ЕВР, – мне сегодня доставляли какой-нибудь пакет?
– Понятия не имею! – гордо отозвалась девушка. – Я не почтальонка.
– Жан! – громко позвал ЕВР.
Выяснилось, однако, что и Жан никаких пакетов не получал. Оставалась спросить у кухарки, но ее уже не было. И тут Ника вспомнила: после обеда, отгоняя от себя настырного Дарика, что-то пытающегося ей всучить, она достала из его слюнявого рта какую-то бумагу, не то открытку, не то конверт. Поскольку д’Артаньян был исключительно читающей собакой, в отличие от фетишистки Анжелики, то наличию в его пасти бумаги Ника не удивилась совершенно. Добрая половина ЕВРовой библиотеки носила следы четких Дариковых клыков. Последнее, что он умудрился прочесть, было редчайшее издание биржевого справочника 1897 года. ЕВР тогда страшно расстроился, даже явное пристрастие любимой собаки к финансовой истории России не поколебало его уверенности в том, что книги и Дарик должны существовать раздельно.
Конечно, ризеншнауцер по чтению скучал. Вот, видно, и решил: раз книги не дают, хоть письмо прочту…
Ника чмокнула всхлипывающую Марфу в темечко, сходила на кухню и через секунду вручила ЕВРу невнятные недочитанные останки.
– Вот! – с мерзкой радостью ухмыльнулась Гена. – Еще доказательство тлетворного влияния деревенской простушки! Даже собаки ведут себя уже как безродные дворняжки! Да их вообще усыпить пора!
– Папа! – завопили хором двойняшки. Дарик скосил глаза на Гену и оглушительно гавкнул. Анжелика, мгновенно оторвавшись от любимого мохнатого мячика, встопорщила короткую стриженую шерсть и солидарно рыкнула.
– Ай! – испуганно вскрикнула Гена. – Уберите этих чудовищ!
– Так вам и надо! – мстительно сказала Марфа. – Даже собак довели! Они у нас никогда в жизни ни на кого не рычали!
Гена пришла в себя на удивление быстро. Брезгливо стряхнула с колена невидимую собачью шерсть, повела плечами:
– Знаешь, Эжен, когда дети и собаки поднимают хвост и лапы на взрослых, это признак глубокого внутреннего кризиса. – Скользнула презрительным взглядом по застывшей Нике. – Да и чего, собственно, можно ожидать от дома, где парадом командует неотесанная нянька? Город Ку-ван-дык, – издевательски, по слогам выговорила она. – Одно название чего стоит!
Нике вдруг стало так нестерпимо обидно за свою родину! Даже личное горькое разочарование по поводу кармана куда-то спряталось. Ясной живой картинкой всплыли в голове сонное и ласковое кувандыкское лето, цепочка синих гор, окружающих городок, весеннее кипение черемухи по берегам прозрачной Сакмары и даже бабушкин огород, ухоженный, строгий, с огромными шапками ярких георгинов в палисаднике.
– Будет время, и Кувандык станет столицей! – гордо произнесла девушка. И уверенно добавила: – Но не для вас!
Гена посмотрела на нее с искренним интересом и тут же ехидно скривила губы:
– Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе! – Отвернулась, как от деревянного шкафа. – Ну, мы едем? Время, Эжен, время!
«Да пошли же ты ее подальше! – мысленно заклинала Ника. – Девочку нашу до слез довела, невинных животных обидела!»
– Вероника Владиславовна, – неожиданно повернулся к ней ЕВР. – А поедемте с нами! Детям пора спать, а мы немного развлечемся. Вы бывали в казино? «Монти» – это из лучших! – Он, видно, очень хотел хоть как-то сгладить неловкость ситуации. – Мой деловой партнер и друг прилетел на одну ночь, чтобы встретиться с друзьями. Неформальное собрание самых достойных персон Москвы. Будет интересно!
– Ропшин, – холодно и высокомерно оборвала его Гена, – даже из жалости не следует совершать безрассудство! Интересно, как ты отрекомендуешь Веронику обществу? Няня моих детей? Или, – она откровенно ухмыльнулась, – моя няня? Конечно, это будет сенсация, но тебя вряд ли поймут. Я что-то не припомню, чтобы на закрытую вечеринку кто-то являлся с прислугой. Хочется сделать няньке приятное – своди в «Макдоналдс»! Милочка, – она обратила свою мерзкую улыбку к Нике, – ведь вы обожаете бигмак, правда?
Ника молча ловила ртом неожиданно ставший колючим и жестким воздух. Каждое Генино слово отдавалось в голове как пощечина. Болезненная, хлесткая, обидная. Щеки, она чувствовала, пунцово и горячо закраснелись, глаза сильно щипало.
ЕВР виновато потоптался на месте, усиленно разглядывая паркет, спросил:
– Не хотите с нами? Ну ладно, в другой раз. ЕВР очень быстро переоделся, и они с Геной ушли. Ника уселась на диван и заплакала вслух, тихо и безутешно. Обида, несправедливость, предательство ЕВРа, рухнувшие мечты и несбывшиеся надежды – такой представлялась сейчас неудавшаяся жизнь. Ее-то Ника и оплакивала.
Подошел Петр, протянул няне здоровой рукой несколько ярких коробок:
– Это тебе. Самые лучшие игры.
– Спасибо, Петруша, только я на компьютере почти не умею, – погладила его по рыжему ежику Ника.
– Я научу! – горячо уверил мальчик. – Ты умная, быстро научишься! А еще, – Петр подсел к Нике и потерся лбом о ее плечо, – я такую программу нашел! Модели одежды можно прямо на мониторе конструировать! И эти, как их, калевалы рассчитывать!
– Лекала, – поправила его няня. – Спасибо, мой хороший!
– Ника, – обняла ее с другой стороны Марфа, – Гена злится, потому что тебя папа любит! Ревнует! Она же понимает, что у нее – никаких шансов!
Марфа сказала это так убежденно и так по-взрослому, что невозможно было не улыбнуться.
– Деточки мои! – обняла няня двойняшек. По очереди чмокнула их в теплые макушки и… заплакала еще горше.
Марфа прижалась сильнее, обхватила ручонкой за шею и тоже заревела, да так, что легкая футболка на плече Ники моментально намокла.
– Да ну вас! – обиженно пробасил Петр и тоже откровенно всхлипнул.
Коллективные страдания перекрыл громкий телефонный звонок, на который никто из плачущей троицы не обратил ни малейшего внимания. Минуты через три нескончаемого трезвона явился недовольный
