Жан.
– Ника, брат звонит.
Девушка только махнула рукой: не могу, мол, сейчас, потом.
– Дай мне! – стремительно выхватила телефон Марфа. И тут же, с непросохшими еще глазами, закокетничала: – Это я, Марфа, здравствуйте! У нас все хорошо, спасибо. Ника? Рядом. Нет, у нее тоже все хорошо, она плачет. – И вдруг ни с того ни с сего выпалила: – А вы можете к нам приехать? Прямо сейчас? Да? Ждем!
Вероника еще судорожно всхлипывала, не в силах унять просто неиссякаемые слезы, а Вовчик уже был на пороге.
Вошел, не раздеваясь, встревоженный, с недобрым огнем в глазах: «Что случилось? Кто обидел?» Порыскал глазами по сторонам, не обнаружив никого подозрительного, расслабился, уселся за стол.
– Что произошло? Излагайте. Четко и подробно.
Докладчиком назначили Марфу. Потому что от Ники все равно проку не было: произносила одно слово и снова принималась реветь. Марфа же, умничка, с задачей справилась. Ну а Петр выступал в роли группы поддержки. Через пару минут Вовчик узнал и про Гену, и про карман, и про казино, и про Кувандык.
– Значит, ты, сестренка, родину защищала?
– Да! – подтвердила Марфа. – Ника сказала, что, когда Кувандык будет столицей, Гену туда не пустят!
– Правильно, – одобрил Вовчик. – Для крокодилов в Кувандыке не климат. А насчет столицы… – Он задумался. – Вообще-то, можно было бы замутить. Как в Казахстане – Астана. Одно плохо: вся шушера к нам повалит – депутаты, министры, шоу-бизнес. Испоганят все, а там такая природа! Я, когда раньше слышал, что у нас – вторая Швейцария, даже гордился. А потом в той Швейцарии побывал… И что? Да отдыхает Европа перед нашими красотами, отвечаю! Куда, говорите, они намылились? – вдруг переспросил он. – В «Монти»? Бомонд, значит? – Повернулся к Нике. – Так, быстро! Встала, умылась, оделась, напудрилась!
– Зачем? – не поняла девушка.
– Затем. Едем в казино. Близнецы восторженно запрыгали.
– Там закрытая вечеринка, по пригласительным… – пояснила Ника.
– И что? – насмешливо прищурился Вовчик.
– Нас не пустят.
– Что? – Брат взглянул на нее так, что девушка мгновенно осознала: только что она сморозила самую большую глупость в своей жизни.
– Я… Я боюсь… – призналась Ника. – Я никогда в казино не была…
– Веруня, – ласково улыбнулся Вовчик, – ты в детстве в дурака играла?
– А то, – обиделась Вероника.
– В казино – то же самое. Только дураков значительно больше. Собирайся. Или, – он вспомнил Марфин доклад, – тебе надеть нечего?
– Почему это нечего? – снова обиделась девушка.
Вначале она натянула шелковые черные брюки и черную же блузку-разлетайку.
– Не пойдет, – забраковал Вовчик. – Не на похороны едем. Ярче что-нибудь. И откройся побольше. Чего скрывать, когда есть что показать?
– Надень то новое, голубое, – предложила Марфа, – ты в нем просто Белоснежка!
Этот вечерний туалет Ника сочинила недавно. Ярко-голубое, как ее глаза, платье задорно открывало длинные ноги слева, а к правой стороне косо, до самого пола, удлинялось возрастающей по ширине кружевной белой оборкой. Оборка, взвихривая подол, волнисто уходила на спину и вновь появлялась уже на открытом плече, создавая у самого лица невесомую пену кружев, подчеркивавшую и нежный румянец щек, и яркую синеву глаз, и заиндивелость пушистых ресниц.
Вовчик восхищенно цокнул языком, показал большой палец:
– Класс! Будешь сегодня королевой бала, отвечаю!
Марфа с Петрушей восхищенно причмокивали.
– Ника, – серьезно обратился к ней Петр, – папе не забудь показаться! Он от такой красоты с ума сойдет!
– Ага! – подтвердила Марфа. – И Гена тоже! От зависти!
– Отставить! – скомандовал Вовчик. – Две психушки на одно казино – это перебор.
– Ну пожалуйста, – попросила Марфа. – Хоть одну для Гены можно вызвать?
– Попробую, – серьезно пообещал Вован и щелкнул Марфу по носу.
В казино Ника действительно не была ни разу.
Вовчик, увидев, что Ника немного отошла от переживаний, серьезно сказал:
– Ты на ЕВРа с этой грымзой не очень-то злись. Наоборот – пожалей. Они ведь и знать не знают, что такое родина.
– Как это? – возмутилась Ника. – А как же «Утро красит нежным светом»? А у Газманова – «Москва – звонят колокола»? Они что, телевизор не смотрят?
– Да нет, – терпеливо продолжил Вовчик, – асфальт, сестренка, не может быть родиной, на нем ничего не растет! А они в детстве, кроме асфальта, ничего и не видели! У ребенка, сама знаешь, должна быть своя полянка в лесу, где можно за жуками наблюдать, свой камешек на речке, чтобы трусы сушить, березка там, любимая, сарай какой-нибудь секретный, чтоб от взрослых спрятаться… Нет, Вер, точно говорю: убогие они, их пожалеть надо!
Пожалеть ЕВРа Ника была готова прямо сейчас. И изо всех сил. Останавливало одно – его отсутствие.
– Владимир Владимирович, – изогнулся в подобострастном поклоне мощноплечий охранник, распахивая дверь лимузина, – давненько вы нас не баловали! Совсем заработались!
– Редко на родине бываете, Владимир Владимирович, – радостно укорил галунистый, как конфетная коробка, швейцар, – скучаем за вами! Вы с дамой сегодня? Счастье-то какое!
– Сестра! – гордо представил Вовчик, пропуская Нику вперед. Сунул в ненароком раскрытую швейцарскую ладонь какую-то зеленую бумажку. Страж повторно счастливо расцвел и вытянулся по стойке «смирно».
Ника сразу завертела головой, отыскивая ЕВРа, но вокруг роилось столько известных лиц, что она и думать о нем позабыла. Политики, актеры, члены правительства. Она то и дело дергала брата за рукав: «Смотри, Киркоров! Ой, а это – Лада Дэнс! А это кто? Неужели сам Хреновский?»
Вован снисходительно улыбался и еще крепче сжимал Никин локоть. Они не успели оглядеться, как их заметили. И то, что началось дальше, ввергло Нику в состояние суеверного и почтительного ужаса. Пришлось пару раз ущипнуть себя за ухо: не спит ли?
К Вовчику один за другим подходили те самые люди, которых Ника привыкла видеть на телеэкране и само нахождение рядом с которыми представлялось истинным чудом.
– Владимир Владимирович, – подскочил этот, с козлиной бородкой, в очочках, похожий на Троцкого из старого бабушкиного учебника. – Посмотрели проект? Может, пора самому на подпись отдавать?
– Не суетись, – лениво хлопнул его по плечу Вовчик. – Занят был. Погляжу.
– Конечно, конечно, – заверил «Троцкий». – Дайте знать, когда изучите…
В центре зала у игровых столов народу толпилось еще больше.
– Хочешь сыграть? – предложил брат.
– Нет! – испугалась Ника. – Ни за что!
– Тогда понаблюдай за этими придурками – любопытно! И не трясись, как курица на насесте! – Вовчик уловил ее страх. – Ты тут самая красивая! Отвечаю.
И словно в подтверждение его слов на них, точно огненная комета, налетел главный демократ страны.
– Владимир Владимирович, рад видеть, – тряс он руку Вовчика, не сводя при этом восторженных глаз с Ники. – Откуда такой бриллиант? Какое лицо! Какие глаза! А фигура! Настоящая русская красавица! Познакомь!
– Остынь, Адольфыч, – строго сказал Вовчик. – Это моя сестра.
