зацепилась за палку, палка схлестнулась со второй лыжей, образовалась нешуточная головоломка, и я никак не могла отыскать узелка, за который следовало дернуть. Изящно завалившись на спину, я тут же перекувыркнулась на живот и застыла в позе пикирующей ласточки, лицом в снег, с ногами, задранными выше головы, потому что лыжи снова воткнулись в снег, вознеся мои настрадавшиеся икры и стопы к самым небесам.
Инструктор Витя, не дожидаясь окончания опасного эксперимента, перехватил меня поперек, приподнял, встряхнул и поставил в правильное вертикальное положение.
– Назад на лыжах пойдешь или как? – спросил он.
– Или как, – согласилась я, наблюдая за тем, как один из дебилов лепит на лоб другому родную российскую сотню.
«Черт, – отругала я себя, – стоило за такие копейки так мучаться!» Потом сообразила, что данная купюра изначально предназначалась не мне, и успокоилась.
Путь наверх был славен, но короток. В моей душе пели фанфары и гремели литавры, чудесным образом складываясь в музыку величавого гимна моей исторической родины. Я чувствовала себя на пьедестале почета, самой высшей его ступени, счастливо понимая, что гимн России играют исключительно в мою честь. От гордости – не за себя, за отечество – глаза мои наполнились горячими и благодарными слезами. Вместе с бравурными аккордами и торжественными голосами хора я возносилась на вершину горы, которую покорила только что, позади меня не менее счастливый и гордый тренер нес мои лыжи.
Я шла легко и свободно. Ноги, вызволенные из цементного плена, были послушны и упруги, колени отлично сгибались, руки слаженно вибрировали в такт походке. И главное, ничего нигде не кололо! Я даже специально поерзала бедрами, пытаясь нащупать виновника моего прекрасного полета – тщетно! И тут я поняла, что и импортный Dior, и родная лапчатая птица совершенно ни при чем! Колол и досаждал мне необъяснимый тривиальный страх. Только и всего.
Смущало единственное: никогда прежде страх не проявлялся так странно, таким способом и в таком месте. С другой стороны – и в Куршевеле я тоже раньше не бывала. Чему удивляться? Новое место, новые ощущения.
Оказавшись наверху, я с удовольствием обозрела прекрасные окрестности. Открывшаяся картина меня несколько озадачила. Горка, с которой я совершила головокружительный и опасный полет, представлялась не просто не очень высокой. Она была. Как бы это выразиться? Вряд ли вообще горкой. Так, бугорок, с пологим склоном. Но ведь этого просто не может быть!
«Обман зрения, – успокоила я себя. – Среди снега и солнца такое случается сплошь и рядом.
Иначе – как бы мне удалось набрать такую скорость?»
Несколько смущала еще одна подробность: я никак не могла отыскать глазами тот самый огромный пик, в который врезалась, влетев под небеса. Прямо подо мной, метрах в десяти, пушистой бородавкой выпирал из снега разворошенный бугорок. Жалкий, замурзанный. Ну, не в него же я впилилась?
Или скорость моего скольжения была такой мощной, что гора просто рассыпалась подо мной, не выдержав бури и натиска? И все, что от нее осталось, – вот этот тщедушный прыщ?
Уточнять я не стала. Зачем заставлять инструктора еще раз вздрагивать от только что пережитого стресса? Ведь если б я не проявила волю и сноровку, а значит, погибла, нашего милого соотечественника тут же поперли бы с работы. Желаю я ему такой судьбы? Нет. Что я, зверь, что ли?
– Ну, что, девчонки, скатитесь еще по разику? – подмигнул наставник. – Успех надо закреплять!
Юлька вопросительно смотрела на меня, всем своим видом показывая, что она – против. Я немного поразмыслила. Оно, конечно, покататься можно, отчего бы не покататься? Но если ребенок так активно не хочет? Может, она проголодалась? Или устала? Или замерзла? Не могу же я думать только о собственном удовольствии! В конце концов, племяшка – тоже человек.
– Покатаемся, – утешила я инструктора. – Только теперь не в этих яслях, а на настоящей трассе.
Юлька взглянула на меня с ужасом и уже открыла рот для категорического, надо думать, возражения. Я приподняла очки и незаметно подмигнула ей, успокаивая. Девчонка тут же обмякла и щелкнула креплениями, вырываясь на заслуженную свободу.
– А не рано вам на трассу? – подозрительно поинтересовался инструктор. – Может, лучше тут?
– Тут – завтра, – сообщила я. – Будем отрабатывать этот. авальман с браккажем.
– Умница, – расцвел Витя. – Запомнила! Ну, осторожнее там. И много не катайтесь, а то завтра ноги будут болеть.
Пристроив лыжи на плечах, как заправские гонщицы, мы направились по зеленой стрелке на ближнюю трассу.
На площадке, куда причаливали пучеглазые любопытные подъемники, мы остановились.
– Здесь погуляем или выше поднимемся? – спросила я.
– Давай выше, – кивнула Юлька. – Там народ интереснее.
– Девчонки, пойдемте с нами в кулуар! – по-свойски обнял нас за плечи некий развязный тип в красно-желтом покоцанном временем и катанием комбезе.
– Что? – вспыхнула я, вырываясь из наглого захвата. – Да как ты смеешь!
– Новички! – расплылся хулиган. – За версту видно! Кулуар – это не то, о чем вы вдруг возмечтали. Это ложбинка. Ну, между двумя холмиками. Примерно такая! – Он махнул рукавицей прямо перед моим носом, указывая вниз, где уютно синела славная долинка, заботливо прикрытая от ветра локтями двух мускулистых гор.
– Сам иди в свой кулуар! – повторила мой жест отторжения способная племянница. – А мы наверх, на гору.
– Ну-ну, удачи, – растворяясь в солнце, напутствовал нас неудовлетворенный курортник. – Вон ваш grag lifttelesquis подрулил.
Прямо перед нами остановилась желтая кабина подъемника с приплюснутыми к толстому стеклу радостными рожицами отдыхающих.
– Пошли?
– Куда! – дернула меня за рукав Юлька. – Мы ж не шавки какие-нибудь! Нам chair lift нужен!
– Что за жаргон! – возмутилась я. – Если хочешь сказать о себе, будь добра, используй единственное число. Шавка.
– Да не шавки, шапки! – Юлька снисходительно, как старшая и более опытная горнолыжница, хмыкнула. – На grag lifttelesquis ездят только шапки! Ну, те, кто на экскурсию приехал, а кататься не умеет, и снаряжения у них нет. А нам, как спортсменам, надо подниматься на chair lift, видишь, вон красные кресла по канату едут!
Я задрала голову и действительно увидела, как в синей вышине, прямо под легкими смешными облачками, плывут ярко-красные сиденья со счастливыми курортниками. Ноги мои сразу похолодели, руки в перчатках противно взмокли. Ощущать под собой вторично бездонную бездну как-то не хотелось. Глазастенький уютный вагончик grag lifttelesquis представлялся намного надежнее и приятнее.
– Да не бойся ты, – все так же покровительственно успокоила меня Юлька. – Там пристегивают, а вид сверху просто нереальный! Из окошка такого не увидишь.
– Если я за кого и боюсь, то вовсе не за себя, – наставительно проговорила я, расставляя по законным местам возраст и статус. – Кстати, в вагончике не только шапки. Вон, смотри, лыжники загружаются. При полном параде, между прочим! Пошли. Ветер наверху, видишь, как кресла раскачиваются? Простынешь – отправлю к родителям в Дубай!
Упоминание о кровных родственниках произвело на Юльку магическое действие. Я еще ожидала ее ответа, а она уже резво проталкивала в дверь облюбованного мною вагончика-подъемника свои лыжи.
– Юляшка! – услышала я удивленно-радостный мужской бас. – Привет, ребенок! Все-таки решили не изменять принципам? Вроде Ильдар говорил, что в Дубай едет.
– Папа с мамой и поехали в Дубай, – вежливо ответила моя воспитанница. – А я здесь с сестрой.
– Как это родители тебя одну отпустили? – поразился бас.
Я покрутила головой и обнаружила его владельца – симпатичного высокого брюнета, белозубого и загорелого, в черно-белом горнолыжном костюме.
– Очень просто, – дернула плечиком Юлька. – Вы, дядя Марат, не заметили, что я уже детский садик окончила?
