– Слушай, а как это он умудрился так взлететь? – заинтересованно спросила я. Теперь, когда стало совершенно ясно, что никакого романа с Мигелем у нас получиться не может, во мне заговорил чисто профессиональный интерес: не пропадать же добру!
– На самом деле Карлос Слим Элу (Мигель произнес имя отца очень гордо, даже с некоторым придыханием) уже в начале года был самым богатым человеком Земли. У нас, в Мексике, он давно первый. Но Forbes все никак не мог с этим смириться, потому и замалчивал правду.
– А отец? Он-то что молчал?
– Скромный. Сейчас у него восемь процентов всего ВВП Мексики. Хочет догнать до десяти. Он очень целеустремленный, и я такой же.
– За счет чего такой рост?
– Понимаешь, во втором квартале этого года наши акции, ну, America Movil, подорожали на 27 процентов. Такой запланированный скачок. И сразу же на 20 процентов выросли котировки ценных бумаг нашего банка – Inbursa. Вот и результат.
– А Гейтс-то чего так оплошал?
– Microsoft сейчас на спаде, рост за квартал меньше, чем на шесть процентов. Ну и, соответственно, состояние Гейтса меньше. Всего 59 миллиардов с копейками. А ты, я смотрю, следишь за рынком?
– Профессия обязывает, – легко отозвалась я.
– Да, Юля говорила. Ты, наверное, учишься и работаешь?
– Почему ты так решил?
– У нас таких молодых журналистов не бывает. Тебе же лет двадцать, не больше? А Юля рассказывала, что ты – самый известный журналист в России.
– Почему в России? – удивилась я. – Меня и в Европе хорошо знают. – Уточнять возрастные параметры я не стала: зачем огорчать мальчика?
– Я имею в виду, у нас дома, в Мексике, русских газет не читают.
– Вот сделаю интервью с твоим отцом.
– Нет, он с журналистами не общается.
– Почему? Боится?
– Зачем? Чего ему бояться? Некогда просто.
– Ну а если по твоей рекомендации?
– Не знаю. Я его почти не вижу. Вот разве что на моем дне рождения? Слушай, поехали с нами в Мексику? На моей яхте? Мне через две недели восемнадцать, отец праздник устраивает, сам будет обязательно. Познакомишься. И интервью возьмешь.
– Подумаю, – пожала плечами я. – Вообще-то, у меня график очень плотный, до Нового года все расписано. Отсюда, например, на Северный полюс полечу.
– На полюс? – он оторопел. – Зачем? Там же холодно!
– Я цикл материалов задумала. Об Арктиде. Слышал?
– Нет.
Быстро и доступно я объяснила самому богатому наследнику мира циркумполярную теорию и возможность глобальной переоценки истории человечества после обнародования мною этих сенсационных данных.
Мигель был потрясен. Поражен. Раздавлен.
– Ты хочешь сказать, что наши индейцы майя, которых мы считаем родоначальниками цивилизации, тоже пришли с Северного полюса?
– Да не с полюса, из Арктиды! Тогда там было тепло, как сейчас тут.
– Не может быть, – задумался Мигель. – А как же тогда наш Теотиуакан?
– Кто такая? – насторожилась я, услыхав совершенно незнакомое слово.
– Не такая. Теотиуакан – это древний город, недалеко от Мехико. Он полностью повторяет модель Солнечной системы.
– Планетарий, что ли?
– Типа того. Только ему миллионы лет. Он так построен, что каждый дом соответствует звезде на небе. Одни улицы указывают направление на Сириус, другие точно на Плеяды. Там, знаешь, даже реку в другое русло отвели, чтоб не мешала восприятию. Все считают, что Теотихуакану построили инопланетяне, специально для нас, своих потомков, чтобы люди знали, как устроена Вселенная.
– И что?
Во мне заговорила национальная гордость. Какой-то мексиканский мальчишка пытается оттяпать у моей родины для своей страны пальму первенства зарождения цивилизаций! Северный полюс, он по определению наш! Значит, и Арктида, как праматерь, свидетельствует о том, что именно с нас, русских, пошло по Земле современное человечество!
– Мало ли какие заблуждения приходится преодолевать людям! Некоторые, по неведению, до сих пор считают самым богатым человеком Билла Гейтса, и что?
Это мое сравнение сразило Мигеля сразу и безоговорочно. Он кивнул и затих, задумавшись.
– Сначала напишу цикл статей, – продолжила рассуждения я, – потом издам книгу. Мой знакомый художник сейчас в круизе на Северном полюсе. Пишет цикл картин для иллюстраций к моей будущей книге. Представляешь, многовековые льды, снега, моржи и белые медведи. Белое безмолвие. Вечность!
– Это о какой вечности и льдах мы толкуем? – послышался за спиной мужской голос. – Смотрю, золотой генофонд русской нации в полном сборе! Мишка, представь народу! – обратился он к продюсерскому отпрыску. – У вас тут такие разговоры интересные!
– Знакомьтесь! – привстал, подвигаясь и освобождая место для гостя, тощий африканец. – Это Антон Боков, кинопродюсер.
Кто же не слышал про Антона Бокова! Конечно, я сразу его узнала. Самые нашумевшие кинопроекты последних лет, самые дорогостоящие и успешные, – его. Кинофестивали – тоже. Насколько мне было известно, сейчас он окучивал Голливуд, причем, как говорили, с потрясающим результатом. Судя по восторженному лицу Юльки, просто пожиравшей глазами неожиданного гостя, в дом Ильдара Антон вхож не был. Пока. Поэтому ничего удивительного в том, что и мы не пересекались.
Все быстренько перезнакомились, и Боков, как я сразу поняла, зацепился глазами именно за меня. А за кого еще? Не за этих же малолеток! На вид тридцатипяти-сорокалетний, он, конечно, сразу сообразил, что если кто и представляет тут интерес для общения, то изысканная зеленоглазая интеллектуалка, то есть я. Сам он, кстати, тоже, оказался зеленоглаз и светловолос. То есть совершенно моей масти.
– Дашенька, что вы тут про Арктиду говорили? – Он уставился мне прямо в глаза. – Это правда? Или научная фантастика?
– Журналисты фантастикой не занимаются, – пожала плечами я. – Мы работаем только с фактами.
– Но я-то тут за деревьями, – он показал на лопухи, – ваш разговор подслушивал, уж извините, будто роман читал! А вы на телевидении работаете?
– В газете. Но на телевидении у меня с осени будет своя программа.
– Где?
– На первом.
– О! – Он взглянул на меня с серьезным уважением. – И о чем программа?
– Начальный цикл – об аукционах Sotheby's, Christie's.
– Интересно! Вы бывали на Sotheby's?
– Конечно. Вот, например, на последнем.
– Даш, так я там тоже был! – оживился Мигель. – Как же мы не встретились?
– Я не афишировала свое присутствие. Знаете ведь, прессе официально там работать запрещено. Но когда пошли торги за нашего Чурилина!
– О, это был полный бэмс! – обрадовался Мигель. – А знаешь, кто купил эту работу с грибом?
– Знаю, конечно, аноним.
– Мой дядя! А вторую картину?
Я молчала, ожидая еще большего подвоха.
– Мой отец! Ну, не сам, конечно, там наш агент работал. Отец очень интересуется русским искусством. У нас дома в Мехико целый этаж под галерею отведен.
