– Над Арктикой мы давно летим, – пояснил Антон. – Просто скоро вода закончится.
– Как это – закончится? А дальше?
– Дальше – сплошные льды.
Честно скажу, даже в теплом костюме меня пробрал мороз. Я представила себе картинку снаружи – хрупкая ракушка нашей крохотулечки вертолета посреди дикого пространства. Снизу – бездонные глубины, упакованные в непробиваемый тысячелетний панцирь льда, сверху, совсем рядом, бескрайний космос. Докуда ближе? До океанского дна или до Луны? Вот именно.
Антон, видимо, уловил мое состояние, придвинулся ближе, обнял за плечи:
– Ну что ты так испугалась? Скоро прилетим. Минут тридцать осталось.
– Пережить бы эти тридцать минут, – шмыгнула носом я. – Может, обратно? Чего мы на этом полюсе не видели?
– Обратно – намного дальше. Не трясись, Даш! Ты же журналистка! Подумай лучше, как ты все это будешь потом описывать.
Совет был превосходный! Действительно, если складывать в голове слова и предложения будущего материала, то и время незаметно пройдет и страх исчезнет.
Так, с чего я начну? Конечно, с июльского снегопада! Уверена, большинство читателей сочтет меня за врушку, но мы, профессионалы, к отрицанию толпы всегда готовы. Тем более что я записала полет мурманских снежинок на видео в своем телефоне.
Да, начну я с этого ошарашивающего описания: июльский снег. Потом. Стоит ли рассказывать о торсуняновском банкете? Никого из светских персон, что интересовали бы изысканный столичный beau monde, там по определению быть не могло. Описывать наряды мурманских дам – занятие тоскливое, потому что и самих нарядов-то не было. Не то женщины пришли на торжество прямо с работы, не то такого понятия, как вечерний туалет, в Мурманске просто не знали. Этим обстоятельством я была удручена и разочарована. Сама-то я, понятно, оделась весьма скромно, но со вкусом, решила повторить монакский успех – платье цвета дорого вина от Tata-Naka и туфли с бантами от Terry de Havilland.
Торсунян, когда увидел, просто потерял дар речи и даже шел не рядом со мной, а на некотором отдалении, словно подчеркивая свою никчемность и незначительность на фоне моей совершенной красоты.
А вот в ресторане меня оценили совершенно по-другому. Стыдно сказать, приняли за очередную девицу хозяина банкета. Попросту говоря, шлюху. Конечно, я на это совершенно не обратила внимания, темные люди, что с них взять, провинция, но постаралась сразу от Торсуняна отпочковаться и примкнуть к Антону. А поскольку Антон все еще беседовал с губернатором, то за моей спиной стали шептаться еще откровеннее – спина-то в этом платье совершенно декольтирована. Так вот, по ней просто ползали мурашки злобы и зависти, которые источали мне вслед les cremes des cremes этой Богом забытой дыры.
Блин! У них в июле снег валом валит, а они еще смеют меня осуждать! Лучше бы с погодой разобрались.
Правда, когда Торсунян в микрофон представлял гостей и объявил, кто я есть на самом деле, тетки стали смотреть на меня более благосклонно. Думаете, из-за моих профессиональных заслуг? Еще чего! Просто успокоились, что я не претендую на красавчика Торсуняна. Видно, он в местном цветнике считался коллекционным пионом, предназначенным исключительно для семенного разведения.
Один душка-губернатор сразу понял, с кем имеет дело. Так его за это даже похвалить нельзя, не иначе ведь полжизни в столице проводит, то есть в светских реалиях толк понимает, да и фамилию мою не мог не слышать.
Короче, о беседе с губернатором, наверное, пару слов ввернуть надо. А то мой редактор все время ноет, что у меня как олигарх – так придурок, как политик – так чудак на известную букву. Будто я виновата, что у них жизнь так сложилась. Но вот сегодня как раз есть повод отойти от этих штампов. Пусть мурманский губернатор, возглавляющий такую сложную область, будет нормальным, умным мужиком. Хотя бы в моем материале. Может, мне даже изобразить его симпатичным? Ну, там, брови вразлет, орлиный взор. Жалко мне, что ли? Свои не признают? И что?
Да у них просто глаз замылился! Вот и не видят явных достоинств.
Ну, и о чем еще писать? О том, как все местные жиголо наперебой приглашали меня танцевать и осыпали комплиментами и приглашениями съездить: 1) на турбазу, 2) порыбачить на залив, 3) за семгой на какой-то Терский берег, 4) в океанариум к живым тюленям, 5) в казино, 6) на подводную лодку, 7) в Североморск на военный корабль.
Понятно, приглашений было значительно больше, но примерный перечень сохранялся. Упомянуть-то об этом можно, но при моей репутации объективной и неподкупной журналистки не будет ли это выглядеть нескромно? Согласитесь, рассказывать о своем потрясающем успехе, это. mauvais ton, не иначе.
Ладно, с этим потом разберусь. Но вот о чем я должна рассказать обязательно – это о мурманской ночи. Да нет, с Антоном у нас ничего как раз и не было! Он проводил меня до номера и ускакал продолжать деловые разговоры куда-то в бар. Не поверить я не могла, собственными глазами видела, что его ждали два каких-то очень остроглазых мужика, точно не мурманчане! По взгляду видно – либо москвичи, либо вообще американцы. А на меня они смотрели вообще как на врага народа, типа, не даю работой заниматься, висну у бойфренда на шее. Тупые! Это кто у кого виснет.
Была бы я дурой, конечно, устроила бы милому скандал: как это так? Бросаешь меня одну! В незнакомом городе, да еще ночью! Но мне слишком запали в голову слова Ильдара, какая именно женщина нужна восходящей звезде мирового киноэкрана: соратница, союзница, товарищ и друг. Потому я лишь мягко улыбнулась, попросив не доходить до фанатизма в работе и хоть немного отдохнуть перед сложной дорогой к полюсу. Антоша посмотрел на меня с обожанием и восхищением. То-то!
Так вот, я ушла в номер, разделась и направилась в ванную. Слава богу, хоть тут не надули: горячая вода лилась исправно, причем была странно голубого цвета, как в бассейне. Мне даже пеной ее стало жалко портить, так приятно оказалось нежиться в этой чистой воде. У меня дома, в Москве, кран извергал серо-желтую жидкость с явным запахом хлорки. Набрав ванную, приходилось распахивать дверь настежь, чтоб этот мерзкий запах разошелся по квартире и не резал глаза. А тут, гляди-ка! Вот что значит маленький город. Наверное, за долгую зиму все известные микробы просто вымерзают, потому и чисто. Или у них какая-то система очистки особая? Может, они используют как естественный фильтр вечную мерзлоту? Надо узнать.
В ванной я пролежала долго, успев, кажется, даже вздремнуть, и вылезла, когда вода почти остыла.
Вытершись и высушив волосы, я приготовилась юркнуть в постель, которую предусмотрительно нагрела тепловентилятором. Если уж мужчина, который должен эту функцию осуществлять, временно отсутствует, придется обойтись подручными средствами.
То есть я выплыла из ванной и.
В окне торчало солнце! Прямо над крышей соседнего здания. Желтое, как зрелый абрикос, с розоватыми подпалинами, веселое!
У меня едет крыша, решила я, или уже отъехала. Какое солнце в три часа ночи? Тем более что, когда я отправлялась в ванную, на улице так же рвано и мерзко, как днем, мельтешил снег и стояли серые сумерки. Это что, на меня так алкоголь действует? Да что я выпила-то? Пару порций кампари с соком. Ну, еще чуть мартини. А, губернатор же заставил меня выпить с ним водки. За процветание Севера. Вот тебе и последствия. Или это из-за заполярной нехватки кислорода? Что-то я про это слышала. Правильно, измученный мозг, оголодавший без питания, начинает выдавать желаемое за действительное, иначе говоря, глюки. И никаких наркотиков не надо.
Я протерла глаза. Вернулась в ванную. Промыла их холодной водой, крепко зажала ладошками и так, незряче, снова осторожно вошла в гостиную. Постояла, привыкая к темноте и представляя унылую заоконную картину, резко отбросила ладони.
Солнце, изловчившись, садануло меня по зрачкам так, что слезы брызнули просто фонтанами!
Вот это да.
Нет, я не идиотка, более того, вполне образованный человек, то есть знаю, что существуют белые ночи, более того, имела счастье лицезреть их в чопорном и холодном Питере. О полярном дне я тоже слыхала, но представляла его себе примерно таким, как в граде Петровом, где «одна заря сменить другую спешит, дав
