облегчения в том, чтобы сводить на нет всё страдание, причины которого мы создали раньше.
'Даже среди самых серьёзных поступков нет таких, которые нельзя было бы очистить с помощью этих четырёх шагов, - часто говорил Калу Ринпоче. - Однако они действуют только тогда, когда мы используем их. Какая вам польза от куска мыла, - продолжал он, - если вы просто носите его в кармане? Даже за сотню лет оно не сделает вас чище. Только намыливаясь им вы получите результат'. Не испытывая никаких сомнений по поводу того, что Ринпоче предписывал всем одно и то же лекарство, мы начали стослоговых очищающих мантр. Мы старались как можно лучше осознавать кристальную форму Алмазного Ума над нашими головами и желали очищения нашего сознания-хранилища от всех впечатлений, которые его обременяли. Уже после первых повторений мантры мы почувствовали, как силовое поле Алмазного Ума сгущается и начинает течь сквозь нас. Хотя во время практики всплывали всевозможные мешающие чувства, особенно раздражение, мы понимали, что это - зоопарк, покидающий наш ум. Хорошо было знать, что это лишь верхушка айсберга препятствий, что многие трудности проявились бы позднее, не будучи обезврежены в ходе практики. Сидя на кровати в своей комнате, в открытые окна которой часто заплывали пряди облаков, мы легко проводили в медитации до 16 часов в день, с облегчением сжигая семена будущих неприятностей (хотя поначалу наши колени никак не могли приспособиться сидеть после простираний).
Очищающая мантра убедительно устраняла результаты предыдущих негативных действий. Бесчисленные (но честные) кулачные бои и многие блоки во внутренних каналах, вызванные приёмом наркотиков, растворялись в постоянном потоке нектара, и постепенно роботоподобные реакции сменялись поведением, соответствующим более широкому спектру ситуаций. Незадолго до завершения практики нам приснились яркие сны. Это были хрестоматийные сны: мы боролись с чёрными великанами, пили молоко, и нас рвало чернилами; всё это свидетельствовало об успешном очистительном процессе. Мы чувствовали себя так, будто ходили по воздуху.
Глава пятнадцатая
Мы - бодхисаттвы
В
это же время мы узнали о том, что получена следующая виза в Сикким, которую мы запросили сразу после возвращения (теперь мы поступали так каждый раз). Таким образом, мы опять прибыли в Румтек накануне чего-то важного. Мы были тогда единственными иностранцами, и впечатления остались особенно незабываемые.
Мы сидели перед Кармапой и отвечали на его вопросы о том, как мы раньше делали весьма передовые медитации по разным книгам. Мы описывали, как чувствовали огромное благословение, даже не зная, что есть такие вещи, как Прибежище и посвящение. На это он отвечал, что, несмотря на такие сильные переживания, эти медитации не могут принести необратимого эффекта без его благословения, и что основополагающие упражнения на этом этапе, фактически, более действенны, и - тут произошло что-то, чего мы сначала не поняли.
По ходу объяснений Кармапа попросил меня сказать время, не глядя на часы, и, так как я ошибся где- то на четверть часа, пояснил, что тот, чьи внутренние каналы полностью очищены, всегда знает точное время. Не успел он договорить, как его глаза внезапно закатились (мы это не раз видели и раньше), и, не говоря ни слова, он встал и вышел в соседнюю комнату. Мы услышали его голос, звуки колокольчика и ручного барабана и поняли, что он сейчас призывает ум кого-то, кто умер, и направляет его к чистому уровню восприятия. 'Кто это?' - спрашивали мы себя, и засуетившиеся монахи выглядели не менее удивлёнными. Только через два часа, когда Кармапа всё ещё был один в своей комнате, ответ прозвучал по радио и разнёсся с быстротой ветра. Король Бутана, оказывавший большую поддержку Румтеку, ученик Карма-пы, скончался в Найроби от сердечного приступа. Кармапа, по-видимому, уже переправил его сознание.
Король Бутана (как и тот компетентный правитель, который у власти сейчас) получил образование в Англии. Тогда, забыв о силе своих корней, он принял материалистические взгляды образованного поколения. Но когда он вернулся в свою страну, чтобы принять правление, в Бутане находился Кармапа, и он традиционным способом напомнил королю о потенциале ума.
Он описал приметы, семейные условия, время рождения и прочие подробности, касающиеся трёх воплощений, которых уже несколько лет разыскивали их монастыри. Мальчики переродились в отдалённых долинах Бутана. Король немедленно послал за ними, и вся информация Кармапы, который сам никогда не бывал в той части страны, оказалась точной. Детей проверили согласно традиции: они должны были выбрать из многих одинаковых предметов те, которые принадлежали им в прошлой жизни. Они узнали также нескольких своих старых слуг. Под глубоким впечатлением от того, что такие силы существуют, король принял мудрое решение и стал учеником Кармапы, тем самым сделав сначала свою жизнь значительной и богатой, а теперь получив освобождение после смерти. Напоминанием о нём осталась очень важная активность. Король стал великим спонсором буддизма, щедро используя своё влияние и материальные средства для поддержки трёх 'старых' школ тибетского буддизма, которые очень редко получают что-либо из официальных источников. На предположительно 'духовном' Востоке эта функция не менее важна, чем сегодня на Западе. В ситуациях, когда ни церковь, ни поддерживающая община не оплачивает счета, может наступить полный штиль и ничего происходить не будет. Нужно использовать средства обусловленного мира, чтобы выбраться из него, и отсутствие щедрости часто становится узким местом в нашей работе повсеместно. Тот, кто выбирает буддизм потому, что идеалисты не устанавливают фиксированных взносов, получает поистине дешёвое благословение! На следующий день Кармапа вместе с пятьюдесятью ламами отправился в Бутан. Он был нужен там для церемонии погребения и должен был также присутствовать при возведении на трон нового короля. Он начисто обрил голову и, как всегда, когда наращивал особые энергии, казался больше, чем обычно, и его голос звучал очень громко. Когда Кармапа пересекал двор по направлению к джипу, защитные энергии вокруг него были почти видимым полем силы. Когда он проходил мимо, край его одежды коснулся меня, и это было как удар током.
Перед отъездом Кармапа посоветовал нам оставаться в Рум-теке с четырьмя молодыми воплощенцами - Кюнзигом Шамар-пой, Ситу Ринпоче, Гьялцапом Ринпоче и Джамгён Конгтрулом Ринпоче - и принять обет бодхисаттвы с Шамаром Ринпоче, старшим среди них.
Теперь мы имели возможность лучше их узнать, а они - задать бессчётное множество вопросов о Западе. Индийцы, казалось, на время забыли о нас, в Румтеке не раздавалось тревожных телефонных звонков. Шамар Ринпоче объяснял нам обет бодхисаттвы, а другие сидели рядом. Объединив их многообещающий английский с нашими не самыми блестящими познаниями в тибетском и непальском языках, мы смогли прояснить основные моменты. Смешение умов с ними в просторном зале, в окружении сотен декламирующих монахов дало нам незабываемый опыт, и, возвращаясь в джипе, мы ощущали их сидящими в наших сердцах и продолжающими объяснения. Это была удивительная поездка!
В то время как внешние обеты помогают избегать неприятностей и освобождают энергию для духовного развития, тайные или 'тантрические' обеты, принятые в ходе посвящений, или такие поучения об уме, как Великая Печать, трансформируют наш обычный мир в чистое Будда-поле. Обет бодхисаттвы наводит мост между этими двумя уровнями и даёт нам силу для альтруистической работы. Эффект всех позитивных действий возрастает неизмеримо, когда они совершаются для всеобщего блага, и наше отношение к страданию также глубоко меняется. Неприятные события превращаются теперь из болезненных очищений в часть нашей учёбы; благодаря осознанному восприятию этих событий мы обретаем мудрость, которая позволит нам в дальнейшем помогать другим в подобных ситуациях.
Обет бодхисаттвы состоит из двух частей. Первая касается мотивации. Мы решаем достичь просветления для блага всех существ, избегать злости и не исключать никого из своих добрых пожеланий. Это ни в коем случае не означает подставлять другую щёку. Если мы миримся с вредным поведением, то это всё равно, что давать определённым людям или культурам верёвку подлиннее, чтобы они могли
