— Бегом! — скомандовал Квасс. — Только быстрота и натиск могут нас спасти.
Спотыкаясь в темноте и толкая друг друга, ребята со всех ног бросились вперед. Зажигать фонари Теодор запретил.
Но вскоре они наткнулись на преграду.
— Железные прутья! — крикнул сыщик.
— Тише, ради бога тише — нас всех перестреляют!
Ребята, как по команде, припали к земле. Однако вокруг царила тишина. Теодор на мгновение посветил фонариком. Ни души. Путь преграждала железная решетка.
— Нас заперли, — простонал Квасс.
— С двух сторон.
— МЫ В ЗАПАДНЕ.
Теодор лихорадочно перебирал связку ключей, примеряя их к замку железной клетки. Ни один не подходил.
— Я так и думал, — сказал отчаявшийся сыщик, — ключи от клеток только у охранников и дежурного. У Боцмана их не могло быть.
— Тут не о чем раздумывать, — холодно сказал Теодор, — отступаем на новую позицию, к камере Марека. Там безопаснее всего. Это самое умное, что мы сейчас можем предпринять. Сюда, того и гляди, явится Косой или дежурный.
Отряд отступил к камере Марека.
Охваченные страхом и отчаянием, ребята молчали. Они, оказались в окружении, в пятидесятиметровом коридоре, в нескольких метрах под землей. В любую минуту враг, может открыть огонь с фронта и тыла. Тогда останется только одно — отступить в камеру, где был заточен Марек, и обороняться. Но у них на всех один-единственный пистолет. А вдруг бандиты пустят в ход гранаты?
Ипполлит Квасс закрыл лицо руками.
— За свою жизнь я провел немало операций, но еще никогда не попадал в такую переделку. И все из-за того, что одному сопляку вдруг захотелось удрать с урока.
— Мне очень жаль, — покраснев от стыда, прошептал Марек, — я… я не хотел… не знал… Это все потому, что мне всегда ужасно не везет. Ведь столько ребят прогуливают, и ничего страшного с ними не происходит, а вот меня сразу же похитили.
— Не сетуй, мой мальчик, на невезение, — печально ответил пан Квасс. — По крайней мере, ты научился готовить уроки и теперь, наверное, будешь получать пятерки по всем предметам, а я теряю здесь свое доброе имя непобедимого сыщика.
— Зато вы раскрыли самую большую и самую опасную воровскую шайку Варшавы…
Сыщик, тяжело вздохнув, покачал головой:
— Увы, мой мальчик, на этот раз большая часть заслуги принадлежит нашему другу Теодору и его ребятам. Но посмотри на него. И у него, бедняги, грустное лицо. Что с того, мой милый прогульщик, что мы раскрыли самую опасную воровскую шайку в нашей дорогой сто лице, ведь, если нас убьют, никто об этом не узнает…
Ипполлит Квасс так растрогался, что из его свирепых, неустрашимых глаз впервые с незапамятных времен полились слезы.
При виде плачущего сыщика ребята тут же захлюпали носом… Если бы не Теодор, еще минута, и в подземельях разразился бы дружный хоровой плач…
— А ну-ка посветите сюда, — сказал он.
Всхлипывая, Нудис и Пикколо достали из карманов фонарики и осветили Теодора.
— С ума сошли! — разозлился Теодор. — Осветите стену.
Встав на колени, он начал осматривать стены камеры.
— Вы видите это место, пан Ипполлит? — спросил он, указывая на кусок оштукатуренной стены.
Ипполлит Квасс перестал рыдать, вытер глаза большим клетчатым платком, заодно прочистил нос, вынул кармана брюк фонарик и направил сноп света на стену.
— Действительно, мой мальчик. Действительно… Ты прав. Это заслуживает внимания.
Марек Пегус и остальные ребята с удивлением смотрели на Теодора и сыщика. Что интересного те могли увидеть на стене? Стена как стена. Голая, грубо оштукатуренная, белая.
Между тем пан Ипполлит вынул из кармана нож, который отобрал у Хризостома Хилого, и начал поспешно соскребать штукатурку.
— Превосходно, мой мальчик… превосходно… — сопел он, вытирая лоб. — Да, ты прав, это шанс… это шанс… Браво! У меня слабое зрение, и я никогда бы не заметил, что штукатурка на стене не одинаковой белизны. Да, не подлежит сомнению, что здесь более поздняя кладка… Нужно проверить, что за ней. Мы ведь ничем, ничем не рискуем… мой мальчик.
— Молоток! — крикнул Теодор.
Всегда владеющий собой Кусибаба молниеносно схватил рюкзак.
— У меня есть также долото, командир, — доложил он, вручая Теодору молоток.
— ХОРОШО.
Теодор очертил долотом внизу на стене прямоугольник, после чего, орудуя долотом и молотком, молниеносно сбил со стены штукатурку. Пан Ипполлит к тому времени уже успел соскоблить штукатурку с другой части стены. Из-под белого слоя появился кусок кирпичной кладки. Пан Квасс снова зажег свой фонарик, надел очки, снова снял их и, уткнувшись носом в стену, принялся рассматривать кирпичи.
Потом он повернулся к онемевшим ребятам и потер руки.
— Пожалуй, мы спасены… Что ты об этом думаешь? — обратился он к Теодору.
— Да, похоже на это…
Теодор смотрел на стену, где на темном фоне явственно выделялся прямоугольник из более светлого кирпича.
Теперь все догадались. Глаза ребят блестели от радости.
— Замурованный ход! — воскликнули они почти в один голос.
Теодор ударил по кирпичам молотком, но стена держалась прочно. Тогда он взял долото и, приставив его к месту, где кирпичи были скреплены раствором, начал изо всех сил бить молотком. Посыпались осколки, стена треснула, с грохотом упало несколько кирпичей, и перед глазами собравшихся возник темный проем.
Ребята издали радостный вопль.
Но лицо Теодора оставалось озабоченным.
Здесь нечем дышать. Боюсь, что это тупик.
— Дружище, так или иначе другого шанса на спасение у нас нет, стало быть, мы должны воспользоваться тем, какой дает нам судьба. За мной, ребята.
Ипполлит Квасс, освещая дорогу своим фонариком, первым нырнул в черный провал.
Глава XIV
В городской бане, в доме номер семнадцать по Беднарской улице, как всегда по субботам, была ужасная сутолока. Толпы стремящихся к чистоте граждан теснились в узких коридорах, подстерегая свободную кабину или хотя бы место под душем.
Ванны брали штурмом. То и дело кто-нибудь стучал в тонкую фанерную перегородку и напоминал купающимся, что нужно поторапливаться. Какой-то нетерпеливый шутник даже схватил резиновый шланг и
