Рийн свою собаку никогда бы
так не назвала. А назвала бы лучше Пеку. И подзывать легче – Пеку, Пеку! А кошка могла бы быть Интс
– Один маленький батон
И триста грамм сметаны.
Вот уже первая плитка каменного тротуара. Пилле-Рийн пошла поближе к мостовой – ведь собака может неожиданно выскочить, и тогда сразу забудешь, что мама велела купить в магазине.
Пилле-Рийн уже почти прошла мимо зелёного забора, и казалось, что всё обойдётся, как вдруг скрипнула калитка. «Вот теперь она выскочит!» – подумала Пилле-Рийн и припустилась бежать. Но лая не было слышно, и она оглянулась: вдоль зелёного забора шёл высокий человек в синем шарфе. Он тоже свернул к магазину.
Пилле-Рийн шагала впереди него, размахивала сумкой и повторяла вполголоса:
– Один маленький батон И триста грамм сметаны. Один маленький батон И триста грамм сметаны.
Начался песчаный тротуар. Теперь только завернуть за угол улицы Лахе – и вот он, магазин, – три больших окна и над ними надпись: «Здоровье». Но за углом было препятствие, и Пилле-Рийн остановилась.
Незнакомый мальчик, чуть побольше Пилле-Рийн, копал лопатой канаву посреди тротуара. Когда подошла Пилле- Рийн, мальчик встал на её пути и сказал, что за канавой запретная зона. Пилле-Рийн объяснила, что ей надо в магазин, но мальчик сказал, что трёхлетних вообще в магазин не пускают. Тогда Пилле-Рийн сказала, что ей уже пять, но мальчик сказал «нет» и загородил ей дорогу лопатой.
Но тут из-за угла вышел человек в синем шарфе. Мальчик убежал в свой сад, а Пилле-Рийн пошла за синим шарфом:
– Один маленький батон И триста грамм сметаны, -
и скоро пришла к магазину. Около магазина стояла хлебная машина, с неё сгружали хлеб и уносили в магазин.
В магазине Пилле-Рийн пошла сначала к тому прилавку, где продавали конфеты и разные фигурки из марципана. Но хлеба там не продавали.
Пилле-Рийн осмотрела все конфеты. Они были разные – с васильками и с медведями и некоторые в серебряной бумаге. Потом Пилле-Рийн пошла туда, где продавали хлеб, и масло, и сметану. Там стояло много народу, потому что хлеб ещё только вносили. Пилле-Рийн тоже стала ждать. И скоро очередь дошла до неё. Продавщица спросила, чего желает девочка, и Пилле-Рийн сказала:
– Один батон, пожалуйста, и сметану, -и поставила банку на край прилавка.
Продавщица спросила, сколько сметаны, но Пилле-Рийн никак не могла вспомнить и молчала. Тогда продавщица спросила, сколько у неё денег, и Пилле-Рийн достала из варежки деньги – там был рубль и копейки были тоже, но продавщица так и не поняла, сколько же надо сметаны.
И вдруг тётя, которая стояла в очереди дальше Пилле-Рийн, стала сердиться, – почему так долго, а другие тёти стали подбадривать Пилле-Рийн, чтобы она вспомнила. И Пилле-Рийн совсем собралась заплакать, как вдруг человек в синем шарфе громко сказал:
– Что вы там путаете? Дайте ребёнку
Один маленький батон И триста грамм сметаны.
Тогда все стали глядеть на человека в синем шарфе и говорить, что отцам нельзя доверять детей и пусть бы сам сказал, что нужно купить, а не отнимал время у других. Но некоторые тёти были за него, и Пилле-Рийн сметану отвесили.
Она взяла банку со сметаной и батон, и ещё ей вернули деньги обратно: все копейки, что были в варежке, и новые вдобавок. И Пилле-Рийн поскорее пошла к двери, потому что ей было стыдно, что она так плохо покупала. Но никто уже не сердился, а человек в синем шарфе, который знал, сколько ей надо сметаны, улыбнулся и крикнул:
– Осторожней переходи дорогу!
Летний день
Утро
Пилле-Рийн открыла глаза и сначала совершенно не поняла, где она. Комната была другая, со светло-зелёными стенами. Под окном стоял большой берёзовый стул, который вполне мог быть из сказки. Только он был не такой крошечный, как у гномов. Но трём медведям он, конечно, мог принадлежать, особенно самому большому медведю. На стуле сидела кукла Анне – льняные волосы растрёпаны, сама без платья, – и, значит, это всё было настоящее, а не в сказке, потому что в сказке на Анне непременно было бы новое розовое платье.
Пилле-Рийн медленно нагнула голову, чтобы всё это вдруг не пропало, и поглядела на пол.
Маминого серого ковра возле кровати не было. Но вместо него там было большое жёлтое пятно от солнца. Оно двигалось и переливалось, и маленькие светлые волны в нём убегали друг от друга.
Окно тоже было не её. Оно было немного меньше, но зато открытое, и занавеска вздувалась от ветра. Занавеска белая, и на ней крошечные фиолетовые цветы. А на окне в коричневой маминой вазе стояли жёлтые цветы – златоглавы.
Теперь Пилле-Рийн всё вспомнила. Она была в деревне. И эти златоглавы сама собирала вчера вечером, когда они с мамой шли на пастбище встречать тётю Юули.
В деревню они приехали только вчера, и Пилле-Рийн видела корову так близко, что могла бы до неё дотронуться, если бы только захотела.
Потом ещё она стирала во дворе платье куклы Анне, а воду выливала прямо на землю, потому что в деревне за это никто не ругает.
Пилле-Рийн быстро вскочила с кровати, схватила со стула Анне и прыгнула обратно в постель.
Пол под ногами был прохладный, только солнечное пятно было тёплое.
Когда Пилле-Рийн снова очутилась под одеялом, она крикнула:
– Мама, я проснулась! Мама, ты знаешь, мы в деревне!
Неприятность
Всё началось с того, что на Пилле-Рийн надели платье с яблоками.
Папа сказал, что солнцу пришлось встать рано, чтобы высушить оба платья – платье куклы Анне и платье Пилле-Рийн, которые вчера вечером постирала мама. И тётя Юули встала на полчаса раньше, чтобы их выгладить.
Туфли Пилле-Рийн не обула, потому что в деревне можно ходить босиком. И мама сказала, что Пилле-Рийн может идти гулять, только пусть не шалит.
